С первыми лучами все три роты и пехоту выгнали во двор перед казармами. Воздух был свеж и прохладен, до полуденной жары оставалось много времени, и Питеру вдруг показалось, что скоро он проснется в своей уютной комнате в доме дяди, где нет никакой войны.

– Выступаем немедленно! – прервал его мысли капитан. Он был уже в доспехах, в одной руке держал шлем, на локте другой – щит с чужим гербом, своего он не привез. – Есть и пить будем по пути, а если задержимся на позициях – то и там тоже!

– Что значит задержимся, Крафт? – спросил Питер.

– Потряси головой, шлем не должен болтаться.

– Не болтается, я под него каперку подложил, – ответил Питер, чувствуя, как мерзнут под холодным железом руки и ноги. Ему показалось, что на накладках отсутствуют матерчатые подкладки, пришлось даже проверить – не оторвались ли. Подкладки были на месте, а зуб на зуб все равно не попадал.

– Это у тебя мандраж, – пояснил Крафт, человек более опытный.

– А он пройдет?

– Пройдет во время боя.

– Пошли! – крикнул капитан. – Интервал держать побольше, чтобы не поранить друг друга в спину!

Первые ряды двинулись, рогатки стали опускаться, тащить их в вертикальном положении было невозможно – слишком тяжелы. Защитники волокли на спинах тяжелые щиты, дубинки висели на поясах.

– Ну, кажется, выступили! – произнес сержант Уэйт, внимательно оглядывая проходящих мимо солдат, чтобы сразу заметить недостаток в амуниции, если таковой будет.

Проходя по тем же, что и накануне, улочкам, но уже не толпой бродяг, а вооруженными, одетыми в новое солдатами, невольники покидали крепость и сразу оказывались на солнечной стороне крепости. Над луговыми цветами здесь порхали бабочки, жужжали шмели, однако никто на это не обращал внимания.

В голову колонны проскакали пятеро рейтар. Лишь они, по мнению Питера, были в своей тарелке. Их красно-синие мундиры были вычищены, черные сапоги блестели, а лошади лоснились, как будто их неделю держали на откорме.

– Смотри, как дорога-то истоптана, – сказал конопатый Витас. Он вместе с Питером и Густавом оказался в одном ряду, поскольку, как и они, шел с рогаткой.

Питер кивнул, он уже заметил, что перед ними прошла кавалерия, а значит, никаких сюрпризов на дороге их не ожидает. Колонна шла на запад вдоль крепостной стены, справа, ярдах в полуторастах, начинался кустарник, за ним вдали синел лес – он казался Питеру враждебным.

Стена кончилась, колонна миновала угловую башню, и слева открылся бескрайний простор – чистый берег, голубая гладь реки, а на том берегу высокие деревья, за которыми, возможно, укрывались вражеские лазутчики.

Со стены донесся скрип, Питер поднял голову и увидел мачту катапульты. В ее корзине на трех поводках уже лежал какой-то снаряд.

– Ох и врежут они, если кто сунется! – заметил Витас, в его голосе слышалась бравада, призванная задавить страх.

– Что толку, до позиций все равно не дострелят, – пробормотал один из защитников, с красным лицом и в съехавшем на уши шлеме.

В это время сзади послышался топот. Питер оглянулся – по обочине ехал отряд рыцарей во главе с сэром Хендриксом.

– О-о! – протянул кто-то. Зрелище поистине было завораживающее: начищенные до блеска доспехи с золотыми узорами, раскрашенные в цвета знамен щиты и плюмаж на шлемах. Под стать рыцарям были их лошади, в красивых попонах, защитных фартуках из кожи и кольчужной вязки, с наколенниками и в налобниках.

За строем рыцарей ехали их оруженосцы, в шлемах с надглазиями, в хороших кольчугах, при мечах и щитах, а также с арбалетами и луками за спинами.

Когда отряд проехал, Витас победоносно посмотрел на согнутого защитника и сказал:

– Ну что, эти-то небось доедут до позиции?

В ответ защитник поправил шлем и, неожиданно улыбнувшись, ответил:

– Эти доедут, будь спокоен.

105

Три холма, о которых уже все знали, при ближайшем рассмотрении оказались скорее возвышенностями, невесть как образовавшимися тут – то ли вследствие разрушения настоящих холмов, то ли насыпанные людьми. На это указывало правильное расположение возвышенностей – две из них были обращены к реке, а третья, чуть подальше, указывала на север. Располагались возвышенности как раз напротив единственного годившегося для преодоления реки места.

– А и впрямь удобное местечко, – заметил Крафт. Понемногу строй смешался, и он оказался рядом с рогатчиками. – До самой реки все просматривается, а с холма так и дальний берег заметен будет.

– А сколько до него? – спросил Питер, поправляя шлем – промокшая от пота каперка стала тоньше, и шлем съезжал на уши.

– Ну… может, полмили будет.

– А как быстро может проскакать это расстояние кавалерия?

– Ты боишься, что мы не успеем добраться до позиций? – усмехнулся Крафт.

– Есть немножко. Вдруг они прямо сейчас ударят?

– Ну, во-первых, они не дураки, чтобы без подготовки, переведя пару сотен, тут же атаковать нас, а во-вторых, вон, видишь, стоит наша кавалерия, им с пригорочка все хорошо видно. Если тураны поспешат, эти их сразу отбреют.

Вместе с Питером стали рассматривать стоявших на возвышенности кирасир и другие невольники.

– Спасибо, приятель, успокоил, – поблагодарил Крафта кто-то из другой роты. Колонна подошла к возвышенности, выделенной войску капитана фон Криспа, и солдаты начали на нее взбираться. Уклон оказался едва заметен, однако тащить на себе кирасы, шлемы и оружие было очень непривычно. Пот заливал глаза, ноги подгибались, и многие падали. Упал и Питер.

– Эх, травка хорошая! Сюда бы коровок! – почти простонал Густав.

– Я думал, ты уже убег, – подколол его земляк Витас.

– Убегешь с вами! Мне ж компания нужна, а никто не хочет, словно медом им тут намазано, на войне этой.

– Дистанцию держать, дистанцию! – прокричал обогнавший всех сержант Уэйт. – А то задницы друг другу попрокалываете, вояки!

– Эй, кажется, тураны! – воскликнул кто-то, и все разом обернулись. Действительно, от реки скакали дюжины две всадников, однако даже отсюда было видно, что это свои.

– Протри глаза-то, паникер! – стали ругаться другие. Обознавшегося подняли на смех, однако было заметно, что многие струхнули.

Наконец небольшой подъем был преодолен, и капитан фон Крисп, забравшийся сюда на лошади раньше всех, соскочил на землю и принялся расставлять людей так, как предписал ему полковник-барон Литвар. При этом он то и дело обращался к лейтенанту Горну, чтобы вывести того из состояния ступора, однако выходило плохо – Горн был бледен и с тоской посматривал на север.

«Прощается, – догадался капитан. – Ну и дурак».

Участник не одной кампании, фон Крисп знал, что перед боем лучше злиться на врага, чем думать о собственной смерти. Если человек готовился умереть – он обязательно погибал. Напротив, те, кто желал наказать неприятеля, выходили живыми из самых кровопролитных рубок.