Щелкнула тетива, тяжелая стрела взвилась в воздух. Все затаили дыхание, гадая, куда она угодит, и мгновение спустя разразились криками радости – стрела пригвоздила к мачте парус судна-преследователя.

Тут уже его матросы не могли больше прятаться – их галера теряла ход и управление. Несколько человек выскочили из-за бортов и бросились к мачте. Чтобы им не мешать, из-за паруса вышли новые хозяева галеры, и их появление вызвало у команда Эрваста ужас.

– Молоканы, – прошептал один из пиратов, глядя на уродливых гигантов – орков из сырых и туманных западнобережных земель. Про них мало что знали, поскольку попадавшие к ним в плен назад не возвращались. Эти обитатели болот с ядовитыми испарениями были людоедами из сумерек, боявшимися солнечного света, но что-то изменилось в мире, и теперь они ухмылялись, безбоязненно стоя на самом солнцепеке.

– Бейте по ним! Все бейте по ним! – первым нарушил молчание капитан Эрваст. Он понимал, что в абордажном бою у него не будет никаких шансов: молоканы были сильнее орков-гунсегов, которые могли выпрыгивать из своих скрогов прямо на палубы галер. Чего же было ожидать от этих покрытых грязными лохмотьями чудовищ? Как далеко прыгнут они – на десять ярдов, на двадцать?

Два десятка пиратов принялись обстреливать противника из луков, однако на палубе галеры никого уже не было, а двое молоканов укрылись за надстройкой.

– Дайте огня! Несите огня, Балтус, Оперт! – распоряжался Эрваст.

На носу его галеры трое пиратов расчехлили канон и торопливо крутили ворота, взводя тетиву железного лука. Канон использовался для стрельбы каменной шрапнелью по команде противника и каменными ядрами по корпусу судна. Пробить его каменное ядро не могло, но от удара расконопачивалась обшивка и в корпусе появлялась течь.

Кок принес углей, и от них стали разжигать обернутые просмоленными тряпками зажигательные стрелы – церемониться с преследователями капитан Эрваст не собирался.

Неожиданно послышался сильный удар и треск, Эрваст перегнулся через борт и увидел торчавший чуть выше ватерлинии дротик. Вне всякого сомнения, он пробил обшивку, и его наконечник теперь торчал на нижней палубе. Не успел Эрваст дать какие-то распоряжения, как из-за надстройки галеры противника вылетел еще один дротик и воткнулся на два фута ниже верхней палубы. Он угодил в шпангоут, отчего загудел весь корпус галеры.

Салим в ответ выпустил еще одну стрелу, целясь в надстройку, однако барийскому луку не хватило мощности, чтобы пробить обе стенки, и молоканы остались целы.

Зажженные стрелы разгорелись, и с полдюжины их одна за другой впились в борт галеры противника. Еще две угодили в парус, но он не загорелся.

С носа галеры Эрваста ударил канон, ядро попало в одно из весел и вышибло его из сруба.

– Отлично, молодцы! – похвалил их капитан, высматривая вторую галеру, которая пока пряталась за ближней.

Салим снова попытал счастья, и его стрела расщепила доску на надстройке вражеской галеры. В ответ прилетели два дротика и проделали еще две дыры в борту – к счастью, далеко от ватерлинии.

Салим сбегал на нижнюю палубу, чтобы посмотреть, целы ли гребцы, но там пока все было в порядке и барабан отбивал средний темп.

Когда между галерами осталось каких-то тридцать ярдов, их курс выровнялся, а затем преследователи стали увеличивать ход, чтобы выиграть полкорпуса для резкой смены курса и абордажного броска. Эрваст это понял.

– Салим, не давай им обойти нас!

– У них сорок весел, капитан!

– Хотя бы немного помешай им!

Салим убежал на нижнюю палубу, и вскоре барабан застучал чаще. Галеры стали идти нос к носу, но с судна Эрваста на преследователей продолжали сыпаться горящие стрелы. Они ударялись в раздутый ветром парус, однако, повисев на нем, падали, оставляя на полотне черные пятна.

– Почему он не загорается?! – в отчаянии кричал Эрваст. Он понимал, что спрятавшиеся за надстройкой молоканы готовятся начать абордаж – их топоры уже торчали над крышей надстройки.

Снова ударил канон, но из-за качки ядро перелетело через первую галеру и угодило в ту, что следовала за ней. Было слышно, как взревели от негодования несколько молоканов, на второй галере их оказалось больше.

Под прикрытием борта бывший экипаж Базилерса начал готовить абордажный мост – новый, сколоченный из витого вязового бруса. Эрваст такого никогда не видел, обычно абордажные мосты делали легкими, чтобы в любой момент повернуть туда, где противник не ждет нападения.

Одна из стрел настигла матроса-установщика, и тот свалился за борт, доказывая, что подневольные матросы молоканов уязвимы. На палубе преследователей что-то дымилось, однако открытого огня видно не было. Еще пять ударов веслами, и, несмотря на стрелы, противник приблизился на два десятка ярдов. Скоро весла галер должны были начать сшибаться и тормозить ход друг друга. Преследователям это было лишь на руку, у них имелась запасная галера, а для Эрваста означало смерть или рабство. Впрочем, на нижнюю палубу он никогда бы не согласился – лучше в море.

– Гляди! – крикнул Эрваст, призывая команду к вниманию, и в тот же момент на носу вражеской галеры кто-то хлопнул по палубе доской. Все отвлеклись – всего на мгновение, но этого было достаточно, чтобы из-за пристройки выскочил молокан и, разбежавшись, ловко подпрыгнул на пружинящем мосту. Темный силуэт распластался в воздухе, летящий орк был похож на большую птицу.

– Пропали! – заголосил кто-то из пиратов, а Салим вскинул барийский лук и, не целясь, послал верную стрелу. Она с треском вошла в костистую грудину монстра, и тот рухнул на палубу головой вниз, прошибив своим весом настил верхней палубы и показавшись на второй разбитой мордой.

В это время к мостку бросился второй молокан, но теперь пираты не дремали: прежде чем тот успел оттолкнуться, в него вонзилось с десяток стрел, и молокан с ревом свалился через борт на весла. Преследователи потеряли ход, галера Эрваста как будто стала отрываться от погони, однако это только казалось: за схваткой с двумя молоканами Эрваст и его команда совсем забыли о второй галере, которая набрала ход под прикрытием первой и как будто выпрыгнула из ее тени сразу к бортам жертвы.

Предотвратить столкновение было уже невозможно, с выскочившей галеры полетели крючья и стрелы – на палубе второго судна оказалось не менее двадцати молоканов.

– Порвем им, порежем! – истерично закричал Пожар, распаляя себя перед схваткой. Несколько веревок с крюками удалось срезать, но взамен прилетели полдюжины новых. Еще немного – и весла ударились друг о друга, упали мостки, и команды двух галер бросились друг на друга.

4

Новая работа была Питеру непривычна, но он изо всех сил пытался помочь своей тройке и слушал барабан. Поначалу казалось, что держать ритм просто, но потом он поймал себя на мысли, что барабана совсем не слышит, а вместо этого старается разобрать доносившиеся с верхней палубы голоса.