Лагерь отряда капитана фон Криспа находился всего в двух милях от Малбурга, на поросшем молодым лесом холме. Это место было удобно и для проживания, и для наблюдения за проходящими мимо двумя дорогами, а обдувавший возвышенность ветер быстро рассеивал дым от костра, не давая обнаружить его разбойникам из соперничающих группировок.
Своего коня Питеру пришлось тащить на поводу, подъемы здесь были слишком крутыми. Лагерь оказался небольшим и малозаметным, поскольку шалаши были сделаны из живых, связанных вместе молодых деревьев.
Шалаш фон Криспа находился на отшибе, рядом с кустами терновника, надежно прикрывавшего тылы и не позволявшего окружить ставку командира в случае мятежа или нападения конкурентов.
Разбойники проводили гостя к командирскому шалашу, но Морелис предупредил:
– Вы, ваша милость, осторожнее будьте, а то его благородие вчера одного из наших зарубил, когда тот хотел кошелек стащить. Пьяный-то пьяный, а как хватил мечом, так человека почти напополам. И снова спать.
– Хорошо, я это учту, – сказал Питер и, оставив Морелису коня, вошел в шалаш.
На столе и по всему земляному полу были разбросаны объедки – следы трехдневного загула. Возле топчана валялись черепки четвертных и получетвертных кувшинов. Питер насчитал восемь горлышек. А полдюжины четвертных кувшинов под колченогим столом обещали продление праздника еще на пару дней.
– Эй, капитан! – позвал Питер и, подойдя к фон Криспу, потряс его за плечо. Тот приоткрыл один глаз, потом второй и вдруг поднялся и сел на топчане.
– Вот ты и приснился мне, мой золотой пленник, – четко произнес он. – А звать тебя Питер Фонтен.
Фон Крисп погрозил Питеру пальцем:
– Я все помню. А где мой меч?
И, не успев получить ответа, снова улегся на топчан и мгновенно захрапел. Питер не стал его беспокоить, понимая, что в таком состоянии капитан ни на что не годен. Затолкав на всякий случай его окровавленный меч под топчан, Питер подошел к спящему на ложе из веток Крафту.
– Эй, Крафт! Дружище, проснись, это я – Питер!
Ему пришлось крепко потрясти спящего, чтобы тот наконец открыл глаза. Крафт с полминуты всматривался в склонившееся над ним лицо, а затем заплакал, приговаривая:
– Питер, прости. Прости меня, я думал, ты за мной следом выбежишь, но ты не успе-е-е-ел…
– Ладно, прощаю, спи.
– Я знал, что ты мне приснишься, – сказал Крафт, шмыгнул носом и тут же уснул.
Питер вышел к разбойникам, те ждали новостей и не расходились.
– Так, Морелис, нужно спрятать вино.
– Куда же его спрячешь, ваша милость? – растерялся разбойник. – У нас же народ какой – не сдержатся, вылакают, а потом их капитан наутро и порешит.
– Тогда мы выкопаем яму – вот здесь, под кустом, уберем туда кувшины, так что никто не сможет утащить их незамеченным. А чтобы надежнее было, вот тут, напротив, свяжите для меня шалаш.
– Будет сделано, ваша милость. А лошадку мы в балочку поставим, это с другой стороны холма. Там у нас и две другие стоят.
– Хорошо, поставь в балочку. А пока будете вязать шалаш, я бы чаю выпил, найдется у вас кипяток?
– Как не найтись, ваша милость?! – расплылся в улыбке тот, что получил удар между ног. Ходил он немного враскоряку, но уже знал, что его добро уцелело, оттого и был радостен.
Питер пошел за радушными хозяевами, но, шагнув с тропки в сторону, сорвал какую-то травинку, показал разбойнику, попавшему под его кинжал, и сказал:
– Вот эта травка называется сиваш. Собери ее пучок, хорошо пережуй и смажь рану. К вечеру порез затянется.
– Спасибо, ваша милость.
– На здоровье. А для остальных у меня другие подарки – во! – И Питер достал из поясной сумки две пригоршни конфет. – На, Локар, тебе самая большая, от головы помогает.
Разбойники засмеялись, все уже знали о приключениях четверых своих товарищей в Малбурге.
В шалаше Питеру спалось хорошо, и он наверстал все недосыпания последних дней. Не помешали даже забравшиеся в рукав муравьи, Питер вытряхнул их, не просыпаясь.
Наутро он пробудился от шума и, выйдя из шалаша, увидел капитана фон Криспа, трясшего попавшегося ему разбойника.
– Где вино, собака туранская?! Говори, кто украл?! – кричал он и так сильно тряс беднягу, что тот даже при желании ничего не смог бы сказать.
– Вино я спрятал, господин капитан, – сказал Питер, выходя вперед.
– Ты?
Фон Крисп недоуменно уставился на невесть как попавшего в расположение лагеря незнакомца и отпустил разбойника.
– А кто ты таков?
Последовала пауза, за которой напряженно следили спрятавшиеся в кустах другие члены отряда.
– Сожри меня огры, это же он, Питер Фонтен! – воскликнул капитан. – Иди, я обниму тебя, мой второй блудный сын!
И они обнялись, хлопая друг друга по спинам. От капитана разило кислятиной и еще не перегоревшим вином, он все еще был немного пьян, но похмелье уже брало верх над весельем и легкостью.
Из шалаша показался Крафт. Увидев Питера, он не поверил своим глазам и встряхнул тяжелой головой, однако это было не видение, и Крафт снова заплакал, в непосильной борьбе с вином он стал слезлив.
Питер сам подошел к нему и обнял друга, а тот все приговаривал:
– Я чувствовал, я чувствовал, что ты придешь – я тебя во сне видел!
– Я тоже, сожри меня огры, видел его во сне! – признался фон Крисп.
– Вы оба видели меня наяву, потому что я пытался поднять вас, но вы были слишком пьяны…
– Да-а, мы тут празднуем встречу однополчан уже… – Капитан попытался посчитать, но, видимо, потерялся во времени. – Давно празднуем, одним словом. И, по-моему, я зарубил какого-то мерзавца, что лез за моими деньгами… или мне это тоже приснилось?
– Никак нет, ваше благородие, не приснилось, – подал голос Морелис. Он и другие разбойники повылазили из шалашей, поняв, что никого наказывать капитан не собирается.
– Все потому, что у меня чуткий сон и, каким я ни бываю пьяным, лазутчика почувствую завсегда! И р-раз! – Капитан рубанул воздух ладонью. – Нет подлеца!
И он хрипло засмеялся, затем вдруг сделался серьезным:
– Так ты говоришь, спрятал все вино?
– Спрятал, – подтвердил Питер.
– И как же я при этом не проснулся?
– Я старался не шуметь, господин капитан.
– Вот, моя школа! – с гордостью произнес фон Крисп и хлопнул Питера по плечу. – Только нам теперь за встречу выпить нужно, зачем же ты вино спрятал?