– Ты будешь звонить или я?
– А как ты хочешь?
– Давай лучше ты.
– Легко!
У Кати после звонка Паоло тоже было приподнятое настроение – хоть она, в отличие от племянника с его Юкико, и не любила своего нового знакомца, пожалуй, нисколечко. Или нет – лишь полстолечка…
А в состоянии подъема и азарта у нее обычно все всегда по жизни получалось. Вот и теперь она набрала номер римской девушки из брачного списка, и ей немедленно ответил девичий голосок.
Тем временем стюардессы пригласили всех к выходу, и пассажиры мадридского рейса чинно потянулись между креслами к трапу.
– Это Влада? – спросила Катя, и голосок ответствовал: «Да».
– Влада, я звонила вам вчера, но, к сожалению, связь прервалась…
– Да-да, я помню.
– Мы в Риме. Мы могли бы с вами повидаться – прямо сейчас, если можно?
– Вполне, но только не позже девяти, я сегодня работаю в ночную смену.
– Мы выезжаем немедленно, только не знаем, когда мы будем у вас, говорят, в Риме ужасные пробки…
– Вы знаете мой адрес?
Ленчик, не встававший со своего места, протянул Кате список.
– Виа Андреа Дореа, шестнадцать, квартира «бэ»?
– Совершенно точно. Это станция метро «Оттавиано».
– Мы будем на машине.
– Ах, ну да, я забыла, какие теперь все в России богатые. Хорошо, приезжайте. Расскажете мне про Москву.
Катя нажала «отбой»:
– Вуаля!
И они с Леней под любезными взглядами стюардесс поспешили к выходу – последними среди пассажиров, прибывших из Мадрида.
* * *
Как ни странно, у выхода в терминал их ждал Паоло Брасселини собственной персоной – как он успел домчаться? В руках у него был компактный, но эффектный букет: красные и желтые тюльпаны, синие ирисы, веточки зеленого аспарагуса. Он протянул его Кате:
– С прибытием в Вечный город, дорогая синьорина!
– Граци, – улыбнулась Катя и понюхала ничем не пахнущие, какие-то синтезированные европейские цветочки. – Это очень мило с твоей стороны, Паоло.
– А где ваш багаж? Я помню: такой замечательный огромный чемодан…
– Мы его отправили в Москву, «Ди-эйч-элом», – сымпровизировала Катя. – Чтоб не мешал путешествовать.
– О, это мудро. Тогда идемте. Как вам Мадрид?
– Хуже, чем Венеция.
– Это естественно. Пожалуй, нет города лучше, чем Венеция. Разве что Рим.
– Ты еще в нашем Питере не бывал.
– Я надеюсь туда съездить. Вместе с тобой.
Парочка галантно болтала, следуя в сторону автостоянки, а Ленчик сопровождал их, из деликатности отстав на три шага. Он, впрочем, тоже пребывал в эйфории благодаря грядущему свиданию с Юкико.
Наконец, они подошли к машине синьора Брасселини, и тут студент потерял дар речи. Он, пожалуй, немедленно готов был простить обувщику все обиды, которые они друг другу нанесли. Потому что перед ними стояло не что иное, как красная (естественно!) «Феррари F50»: распластанная по асфальту, каплевидная, хищная. Шедевр дизайна, скорости и инженерной мысли. Катин ухажер небрежно щелкнул центральным замком, и двери лучшего спортивного автомобиля в мире стали медленно открываться.
– Давайте. – Обувщик протянул руку к Лениному рюкзаку, чтобы положить в багажник единственный из оставшихся у спутников пожиток.
– Паоло! – воскликнула Катя. – Но здесь же всего два места! Как мы тут поместимся – втроем?!
– А я не поеду.
– Не поедешь?!
– Да, отправлюсь сзади, на такси.
– А кто же поведет машину?
– Юный синьор. У вас же есть права, дорогой синьор Лео?
– Естественно, – процедил сквозь зубы Ленчик.
Сесть за руль самого настоящего «Феррари» было дико боязно – и в то же время ужасно хотелось. И еще Леня понимал, что такая возможность, вполне вероятно, выпадает в жизни только один раз, и вряд ли еще представится. Разве что когда у него появится, наконец, много денег – но тогда он будет слишком старым: лет сорок или даже пятьдесят…
– Пер фаворе. – И обувщик протянул юноше ключи.
Да, старый хрен Брасселини, бесспорно, сумел растопить сердце «синьора Лео» и вряд ли что-нибудь мог придумать лучше. Но откуда он знает про неземную любовь Ленчика к гонкам? Русские бандиты доложили? Которым Леня натянул нос на набережной Барселоны?
Ключи, однако, молодой человек взял и полез в манящее чрево «Феррари» – за руль, осваиваться.
– Скажи, Паоло, – нахмурилась Катя, – это твоя машина?
– О, не волнуйся, – со смехом отвечал синьор Брасселини, – конечно, моя. Я держу ее здесь, в Риме. В Венеции на ней ездить решительно некуда. Кругом одни гондолы.
– Все равно – это неправильно, что ее поведет мой племянник.
(На этих словах Ленчик наградил Катерину уничижительным взглядом.)
– О, не волнуйся, авто застраховано от всех рисков, – беззаботно откликнулся обувщик.
– Но Леня совершенно не знает города, – продолжала упрямиться Катя. – Поезжай с ним ты. Будешь объяснять дорогу. И объяснять, как управлять этим монстром.
– А ты?
– Поеду за вами на такси.
– А может, поместимся втроем? – хитренько улыбнулся Брасселини.
– Как?
– Ты такая стройненькая… – Паоло сделал приглашающий жест и придержал перед «Катьюшей» пассажирскую дверцу.
Катя нерешительно залезла на сиденье – а рядом с ней ухитрился разместиться синьор Брасселини, и они оказались куда ближе друг к другу, чем даже в венецианской гондоле. Обувщику практически ничего не оставалось делать, кроме как крепко обнять Катю за плечо, а правую руку разместить на ее колене.
– Как это говорится в русской поговорке: «В тесноте и не обида»? – произнес он по-русски с ужасным акцентом.
– Паоло, откуда ты знаешь русский? – удивилась Катя.
– У меня есть деловые партнеры из вашей страны, – отмахнулся синьор Брасселини. – И как еще говорят у вас в стране – шоферу? «Трогъяй!» Или: «Паэхальи-и!»
И Ленчик тронул, и поехал, и с визгом шин вырвался со своего места, и заложил крутой вираж, выезжая со стоянки.
«С ума сойти, – только и билось у него в голове, – я еду на «Феррари». По Риму на «Феррари». По настоящему Риму на настоящем «Феррари»!!»
Однако продемонстрировать выдающиеся скоростные качества красной машины Ленчику удалось лишь раз – на шоссе, ведущем от аэропорта в город. Он незаметно для самого себя разогнался до двухсот пятидесяти километров в час, легко лавируя между стоящими (как ему казалось) на шоссе автомобилями. Синьор Брасселини нисколько не возмущался столь вопиющим нарушением правил дорожного движения, лишь снисходительно улыбался – а руки его тем временем гладили Катины плечи и коленки. Что ж, за «Феррари» противному обувщику можно было простить и это!