– Ругались они.
– Как? О чем, я хотел сказать, они говорили?
– Я же вам сказала: я не прислушиваюсь.
– Значит, вы просто слышали шум ссоры…
– Так точно!
– А слов не слышали? Обрывков фраз? Припомните. Это очень важно, э-э, Настенька…
– Ну какие там слова? Ссора же… Ну, он вроде кричал… Что-то типа: «Шлюха! Шлюха!»… Потом: «Чтоб ты сдохла!» – кричал…
– Ого! А она в ответ?
– Не разобрала.
– Ну, а ссорились они громче, чем обычно? Или как всегда?
– Громче, тише! Что я, с децибелом у них под дверью стояла?
Петренко слегка усмехнулся этому самому «децибелу»: видать, Настя изо всех сил пыталась произвести впечатление «образованной». Сказал:
– Спасибо вам, Настя… Вы, правда, очень мне помогаете… Ну, а потом что было?
– Ну, а потом все стихло. Где-то через полчаса Ванька выскочил на крыльцо. С чемоданами. С двумя. Кинул их в свой багажник – и был таков.
– А он раньше куда-то ехать собирался?
– Так в том-то и дело, что собирался!.. В отпуск, говорит, махну на недельку.
– Один? Без жены?
– А они всегда порознь отдыхали… Только он вообще-то наутро собирался. А уехал раньше – в ночь.
– А куда он собирался, не знаете?
– Без понятия.
– Ничего не говорил?
– Мне – нет. Куда-то к друзьям… У него друзей – пол-Союза. И в Москве есть… А мать в Питере живет…
– А муж ваш может знать, куда он поехал?
– Спросите у него.
– А он где?
– На дежурстве. Будет утром.
Петренко пометил в блокнотике. Кашлянул.
– Настя, вы давали подписку о неразглашении… Значит, вам известно, что… Марина умерла от… необычных повреждений. У вас есть мнение, кто мог это сделать?
Настя бросила быстрый взгляд на книжные полки, на которых красовалось не меньше сотни любовных романов в аляповатых обложках, и уверенно ответила:
– Любовник-маньяк, кто же еще?
– Мне кажется, вы правы… – пробормотал Петренко. – Причем, похоже, что убил ее кто-то… – Капитан осекся, а потом как бы нехотя продолжил: – Кто-то, кто имел дело с одним из видов секретного оружия…
Анастасия Журавлева вся подалась вперед и ловила каждое слово.
– Учтите, – словно спохватившись, продолжил капитан, – это я говорю одной вам, одной! Вы же давали подписку… Разглашение государственной тайны – дело серьезное… Так вот, есть основания думать, что Кольцова отравлена особым ядом. Поэтому так необычен характер ее… э-э… травм. Яд этот был похищен с военных складов… А вот кто его похитил?.. И как яд оказался здесь, в вашем городке?.. Вот вопрос… Так что если вы вдруг что-то узнаете, немедленно сообщите… Сразу же – лично мне… Но о том, что я сказал вам, никому ни слова. Вы давали подписку, помните?
Настя с расширенными глазами вся обратилась в слух.
Петренко был доволен. Рано или поздно, под страшным секретом Анастасия Журавлева, Золотые Шары, в кругу подруг наверняка проговорится. И поползут слухи. Именно такие слухи, какие нужны.
Что ж, внедрение легенды шло успешно.
Но знать бы, черт побери, что все-таки с Кольцовой случилось на самом деле!
* * *
Пообедал Петренко уже в половине четвертого в офицерской столовой.
От щей отказался, с отвращением съел биточки с гречневой кашей. Жара стояла неимоверная. Солдатик в грязно-белом халате налил ему добавки компота – теплой белесой жидкости.
После обеда капитану принесли в его временный кабинет, под сень огромного Ильича, личное дело офицера Кольцова Ивана Петровича, 1966 года рождения.
С фотокарточки в деле смотрел белокурый красивый парень. Почти мальчик.
Петренко быстро пролистал дело. По мере присвоения очередных воинских званий (на каждое из которых приходилась большая фотография) лицо Кольцова мужало. Более строгими становились глаза, отчетливей обозначалась морщинка на лбу.
Петренко встал и запер дверь в кабинет.
Сел, расстегнул рубашку, скинул ботинки. Включил оба вентилятора, под потолком и на столе.
Быстро просмотрел дело, а затем начал его внимательно читать – с конца.
«13.03.1998. Уволен из рядов РА по состоянию здоровья. Основание: Приказ Главкома ВВС №…»
Что же стряслось там с его здоровьем? Участковый говорил что-то о неудачном прыжке с парашютом…
А вот оно:
«Находился на излечении в главном окружном госпитале СКВО».
А срок нахождения в госпитале? Ого! С 11 апреля 1997 года по 28 декабря 1997 года! Больше восьми месяцев. Здорово же ты, капитан, побился!
Что было до этого?
Переведен в в/ч 22345 (Это часть, которая помещается здесь, в Азове-13, – понял Петренко) 12 мая 1993 года. Звание – старший лейтенант. Должность – майорская. Специальность – летчик-инструктор.
С того дня, как Кольцов был переведен в Азов-13, и по время увольнения в личном деле находился ворох бумаг – стандартных и мало что говорящих.
Присвоено очередное воинское звание – капитан… Награжден медалью «За пятидесятилетие Победы в Великой Отечественной войне»… Остановлен инспектором за нарушение правил дорожного движения. Вот рапорт капитана Кольцова по поводу нарушения. Наложено взыскание… А вот благодарность в приказе… Еще одна благодарность… И еще одна… Выделена путевка в окружной санаторий СКВО… «Знаю я этот санаторий, он находится в поселке Бетта – славное местечко… Интересно, супруга, Марина Кольцова, с ним тогда в санаторий ездила? Ах, да, они же никогда не отдыхали вместе…»
Мысли Петренко текли своим чередом по мере того, как он перелистывал дело Кольцова. Ничегошеньки в нем интересного для следствия не оказалось, да и не рассчитывал Петренко ничего особенного в нем найти… Но… чем черт не шутит…
Посмотрим дальше… Что там было с капитаном Кольцовым ранее… Каков его, так сказать, генезис… Петренко отчего-то нравилось слово «генезис». Дядя Володя Савицкий тоже любил его употреблять…
Сюда, в Азов-13, Кольцов переведен в мае 1993-го. Откуда переведен? Почему? Так, переведен из в/ч 28972… В/ч 28972 – что бы это значило?
Петренко набрал местный номер полковника Букаева, три цифры: 1-01.
Железный Пончик откликнулся сразу.
– Полковник, есть вопрос: «вэ-че» двадцать восемь девятьсот семьдесят два – это…
Петренко сделал паузу.
– Котласская ударная авиабригада, – охотно пояснил полковник.
– Благодарю вас.
– Всегда к вашим услугам.