Если Макаренцев слышал, что донеслись вдруг из забегаловки на его пути мелодичные восточные напевы, у него начинали трястись руки. Когда он встречал (все чаще, заметьте!) на улицах столицы крикливых южан, его пальцы автоматически сжимались в кулаки.
Жена с некоторой долей лицемерия называла его расистом. Но начальство к проблеме Макаренцева относилось с пониманием. Его никогда не включали в состав опергрупп, направлявшихся на зачистку какого-нибудь восточного автосервиса, казино или магазина. Не дай бог, войдет в раж, покалечит. Коллеги и друзья признавали: капитану было за что ненавидеть чурок. Год назад «дети гор» провели его, словно последнего лоха, – с восточной простотой и элегантностью.
…Год назад капитан проживал в центре столицы. Жилплощадь была так себе – вся обшарпанная. Зато – на бульварах, окна во двор, и до бронзового Пушкина – две минуты ходу.
Капитан делил двухкомнатную квартиру с пенсионером-выпивохой. С соседом ему повезло: тот не буйствовал, шумных гостей не приваживал и денег на выпивку не воровал. На бутылку, конечно, клянчил, не без этого. Особенно, конечно, на опохмелку. Но Макаренцев жлобом не был. Если средства имелись – всегда выдавал пособие. Хотя с его зарплатой, конечно, особо на опохмелку не раздаришься. И потому сосед чаще обходился своими силами. Собирал бутылки, разгружал ящики, клеил рекламные листовки.
Как-то утром Макаренцев вышел в кухню. Сосед расслабленно восседал на табуретке. Перед ним красовались запотелая бутыль «кристалловки» и вскрытая баночка оливок.
– Разбогател, Ильич? – рассеянно поприветствовал его Макаренцев.
Тот отчего-то смутился. Прикрыл дорогую этикетку грязной ладошкой. Пробурчал хмуро:
– На свои пью…
– Да пей, пей. Я что – возражаю? – примирительно сказал Макаренцев.
Он уже опаздывал на работу, потому мгновенно выкинул из головы и Ильича, и его недешевый «Кристалл».
Дня через два Макаренцев встретил соседа на улице. Тот находился в хорошей норме – патлы расхристаны, голова трясется. Около соседа крутились двое шустреньких восточных юношей, все норовили пособить, взять под ручки. Макаренцев непрошеных помощничков отогнал, самолично отвел Ильича домой. Наутро соседушку растолкал, поднес ему похмельный стопарик. Провел профилактическую беседу: «Ты, Ильич, больше с чурками не пей. Мало, что ли, своих, русских?»
Сосед покаянно бормотал: «Налетели, окаянные, налили, угостили… Черт попутал…»
«С чего Ильич вдруг связался с чебуреками? Или, точнее, почему чурки понадобились Ильичу?» – мимолетно подумал Макаренцев. Но голову забивать не стал, не до соседа ему было. И без него хлопот хватает.
Но спохватился капитан, увы, слишком поздно.
В тот день он пришел домой после полуночи. Из родной квартиры неслись тоскливые гортанные напевы. В темноте коридора Макаренцев столкнулся с нечистой восточной бабой в ярком платье. Заорал возмущенно:
– Ильич, ты чего? Совсем офигел?
На крик из соседской комнаты явился мужик, одетый вполне по-домашнему: волосатое смуглое тело всунуто в клетчатые трусы.
– Чэго крычыш, брат? – ласково спросил он капитана. – Ил-ыч здэсь болшэ нэ прожываит.
Были немедленно продемонстрированы документы, из которых следовало, что его бывший сосед, находясь в здравом уме и трезвой памяти, совершил обмен своей комнаты на жилплощадь, расположенную по адресу: поселок Грязищи Липецкой области.
– Ну, суки, засажу! – пообещал капитан.
Он немедленно объявил Ильича в розыск. И нашел того без труда. Слава всевышнему, сосед оказался живым, вполне здоровым и, как обычно, сильно пьяным.
Заикаясь и блея, Ильич изложил капитану свои планы на жизнь. Пока тепло, он намеревался обретаться по чердакам и подвалам. А на зиму собирался рвануть в неведомые Грязищи, по месту прописки. Ильич пьяно ухмылялся – деньги у него еще оставались.
И капитан Макаренцев очутился в одной квартире с целым восточным семейством.
Семейство, чтоб ему сгореть, никаких законов не нарушало. Легальным путем зарегистрировалось на вымененной жилплощади. Наркотиков не продавало. Вшей не имело. После одиннадцати орало вполголоса. Но жить в одной квартире с ними оказалось абсолютно невозможно. Кухня провоняла едким запахом специй и несвежей говядины. Коридор перерезали веревки, где в избытке сушилось белье. А дети вечерами вопили так, что стреляло в ушах…
Макаренцев решил меняться.
В квартире перебывали множество агентов по недвижимости. Агенты водили носами, спотыкались об нахальных, слюнявых шкетов и решительно отказывались браться за обмен. Так что пришлось капитану согласиться на более чем скудное предложение о выкупе своей комнаты, последовавшее со стороны отца восточного семейства.
На улице он, конечно же, не остался. Женился. Переехал к супруге. Но затаил на всех чурок, любой нации, будь они азерботы, чехи или же хозары, крепкое зло.
Не нравилось Макаренцеву ютиться на окраине, на чужой, по сути, жилплощади. Да и жена масла в огонь подливала, чуть что не по ней, покрикивала: «В моей квартире живешь, значит, живи и не выпендривайся».
…Когда Бендера привезли в отделение, весь личный состав отсутствовал. Выехал на операцию. В «стекляшке» дежурного восседал только грустный Макаренцев.
Капитан был хмур: жара удушала, кроссворд не решался. А народ все ходил и ходил. На рынке тырили кошельки, по улицам шлялись граждане с отсутствием регистрации. Теперь вот и гаишники зачем-то явились.
Макаренцев хмуро оглядел вновь прибывших. Его взгляд уперся в Бендера.
«Придется платить, – думал Урсул. – Гибэдэдэшники не взяли. Этот – возьмет. Менты, фуй им блятт, путают, а я – им плати. Как простой „черный хозар“ плати!..»
«Цепура голдовая. Перстенек с брюликом на карат. Морда наглая. И – чист, нюхом чую. Ух, ненавижу», – пронеслось в голове у Макаренцева.
– Так, что у нас случилось? – строго спросил капитан.
Гибэдэдэшники переглянулись. Выглядели они не вполне уверенно. А вот чурка – тот держался более расслабленно, чем стражи дорог.
«Регистрация у него явно имеется, – тоскливо подумал капитан. – И не пьяный».
– Гражданин на угнанном «БМВ», – доложил один из постовых. – С краденым техпаспортом и документами на имя Бандарова.
Чебурек снисходительно улыбнулся.
«Нет, браток, на угонщика ты не похож», – решил Макаренцев.
Второй гаишник поспешно добавил:
– «БМВ», номер а555рк77. Угнан вчера около одиннадцати утра. В угнанном автотранспортном средстве находились техпаспорт и права на имя владельца.
– Ну?! – рявкнул капитан.
Гибэдэдэшники совсем сникли. Опять переглянулись. Пока решали, кому достанется слово, в разговор вступил Урсул. Он склонился к окошечку, задушевно проговорил: