Пока рука не высохла, Леня собрал все свои силы, закрыл глаза и стал протискивать мокрую ладонь сквозь браслет.
Чуть-чуть… Еще чуть-чуть. И уже легче идет, пик миновал, уже вот-вот… Что-то неприятно, но небольно хрустнуло в костях большого пальца, и наручники звонко ударились о батарею, свободно болтаясь. Леня открыл глаза и со страхом прислушался. Чучмеки, похоже, ничего не услышали. Все было тихо. Леня перевел взгляд с двери на руку. Она имела характерный красный цвет и пару неглубоких царапин. Других, более серьезных повреждений он не обнаружил. Пошевелил пальцами – вроде все в порядке. На секунду Лене показалось, что глухие удары его сердца (оно почему-то билось где-то в районе горла и висков) можно легко услышать даже на улице.
Он снял наручники! Снял! Только что дальше? Ничего эта «свобода» ему не дает. Конечно, можно выпрыгнуть из окна – живым останешься, но ноги-руки переломаешь… Страшно. Леня с детства боялся боли. Однажды в семь лет он вывихнул руку и малодушно потерял сознание. А сейчас – с третьего этажа придется прыгать!
«Это будет запасным вариантом, крайним, – лихорадочно соображал Ленька, отодвигая занавеску и смотря на улицу. – Да, насчет места я не ошибся. Только что с того?»
«Третий этаж… – машинально подсказало сознание. – Внизу – асфальт, нет деревьев и кустов…» Леня осмотрел раму и окно. Все ручки сломаны – не откроешь и не позовешь на помощь, да если и позовешь – услышат хачики и тут же пристрелят. Окно надо только бить. И выпрыгивать. Крайний вариант.
«Что же делать? Что делать?»
Ленчик еще раз выглянул на улицу. Впервые не мельком, а как следует осмотрев вид из окна, он теперь точно, стопудово знал, где конкретно он находится. Зрительная память и соображаловка его не подвели даже вчера. Именно на это место он намекал в телефонном разговоре Павлу Синичкину. Но Паша, кажется, так ничего и не понял. А что с него взять: бывший мент. Кулаки железные, голова деревянная.
С кухни донесся взрыв гортанного хохота. Леня вздрогнул. Он чуть было не решил покориться судьбе и не влезть обратно в дурацкие наручники. Но вовремя остановил себя. Вечернее солнце на улице и мирная жизнь за окном манили слишком сильно, чтобы снова возвращаться на свой жесткий матрасик. Снова – громовой раскат хохота с кухни.
«Телевизор смотрят», – подумал Ленька, хотя на секунду ему показалось, что хачики смеются над его безумными попытками сбежать. Будто они все видят и в любой момент могут его остановить.
«Черт! – вдруг вспомнил Леня. – Сколько же я времени тут сижу? Двадцать минут? Черт! Fuck sick! Сейчас ведь меня проверять придут! Надо действовать! В конце концов!»
И тут в Ленькиной памяти всплыл какой-то смутный образ. Вдруг на секунду показалось, что спасение близко, очень близко!
«Телефон!» – вдруг вспыхнула простая и, может, спасительная мысль в голове Лени. Он аккуратно, на цыпочках, подошел к двери своей комнаты и прислушался.
«Надо свистнуть мобилу! Позвонить ментам, пожарным, поставить всех на уши! – Мысли носились бешеными мухами в Ленькиной голове. – Но ведь точного адреса, где я нахожусь, я не знаю! Что делать?» И тут с удивительной отчетливостью Ленчик понял: кому надо звонить. И что конкретно говорить. Понял, кто сможет понять его. Понять, даже если Ленчик успеет сказать в телефон всего два слова. Или, может, даже одно… Если он, конечно, вообще сможет добраться до телефона.
Леня тихонько приоткрыл дверь и высунулся в коридор. Из кухни доносился дружный гогот – наверное, хачики смотрели очередное ток-шоу из серии «Для вас, дебилы». Дверь на кухню была плотно закрыта. А до входа в соседнюю комнату – рукой подать.
Леня ошалело стоял на пороге и не мог сделать решительного шага.
«Опять трусишь?!» – стучала в голове единственная мысль. Словно бы из воздуха перед ним соткалась крепкая стена, и ее никак невозможно было преодолеть, перешагнуть. Из кухни снова донесся дружный хохот. Леню передернуло.
Шаг – тихонько, на цыпочках. Еще шаг. Предательски хрустнул паркет. Еще шажок. Снова замереть. Мокрой от пота рукой взяться за ручку двери. Тихонько отворить. Снова легкий скрип. В комнате мягкий и пушистый ковер – слава Аллаху! Леня уже наполовину просочился в полуоткрытую дверь, когда на кухне выключили телевизор. В наступившей полной тишине Леня отчетливо слышал биение своего сердца. Чурки о чем-то переговаривались. Леня медленно, очень медленно стал проникать в комнату, которая почему-то казалась спасительным оплотом, надежным укрытием. Он тысячу раз проклял свою затею. Ведь можно было покориться, сидеть тихо, смирно ждать своего конца. Но вот ведь – опять он пошел против течения и, видимо, в скором времени жестоко за это заплатит.
Леня протиснулся в дверь и очутился в хорошо обставленной комнате, со стереосистемой в углу, удобным диваном, шкафом и заветной тумбочкой с заветной трубкой. Секунду он осматривался.
Вот он, телефон. На тумбочке рядом с диваном. Серебристо-вызывающе блестит. Леня рванулся к нему. Номер он помнил наизусть. Семь цифр. Семь цифр – каждая сопровождается мягким пищаньем. А хачики на кухне как-то нехорошо притихли. Вдруг они заметили его исчезновение? Вдруг идут сюда? Уже идут? Еще одна кнопка – посыл вызова. Шуршание эфира в телефонной трубке. «Только бы она оказалась в зоне действия! – молился про себя Леня. – Только бы не выключила свой телефон!» Наконец соединение установилось, длинный гудок, а потом Ленчик ясно услышал напряженный женский голос: «Алло?»
А потом…
Ленчик почувствовал – затылком почувствовал, похолодевшей спиной, вставшими дыбом волосами – дверь за ним широко отворилась, ее кто-то открыл. Потом в нос ударил знакомый запах, а еще через миг на плечо легла тяжелая потная рука. Но он уже успел проорать в телефон два слова. Только два слова. И – нажать отбой.
Катя Калашникова. В то же самое время
Как Катя и обещала профессору, у Даши она не задержалась. Убедилась только, что сестра бодра – насколько это возможно в ее ситуации – и настроена решительно. На душе стало легче. Теперь Катя возвращалась к Бахтиярову. Магнитофончик в машине вещал по-хозарски. Катя упрямо повторяла и повторяла за диктором незнакомые слова.
Она понимала, что толку от этого не слишком много. «Не слишком много», – если сказать оптимистично. Скорее толку – мало. Или – нет вовсе. Однако Катя продолжала учиться. Продолжала, хотя бы ради того, чтобы чем-то себя занять.
Вдруг в машине зазвонил мобильник.
Телефон Катя обычно бросала на соседнее переднее сиденье: все равно в крошке «Пунто» она обыкновенно ездила в одиночестве. Телефон прозвонил раз. Катя не любила разговаривать по сотовому во время движения. На звонки обычно не отвечала. А если уж сильно доставали, включала «аварийку», смещалась на обочину и только потом нажимала «прием». Сейчас она ехала в крайнем левом ряду по Казанскому шоссе. Скорость зашкаливала за девяносто. Она глянула на телефон. Что-то подсказывало ей: возьми! Надо взять! Катя покрепче перехватила руль левой рукой. Протянула правую руку к мобильному телефону. Не отрывая глаз от дороги, нажала кнопку приема. Поднесла аппарат к уху, буркнула: «Алло?»