— Не с нашими людьми. Но я в восторге от вашей реакции!… Вы все принимаете так близко к сердцу. Неприятность в том, что наши психоскопы обнаружили в Галактике наличие разумной жизни. Не скажу, что все обрадовались или огорчились, это был ценнейший материал, который надо было изучать… и мы изучили. Мы изучали около тысячи лет…
Мрак сказал саркастически:
— Всего-то?
Он думал, что прозвучит язвительно, но Глинкерн кивнул:
— Вы правы, делать выводы пришлось в спешке. Обнаруженная раса вдруг проявила тенденцию к стремительному развитию. Просто взрыв, не развитие! Возможно, точно так же развивались и мы… пока не было достигнуто индивидуальное бессмертие. Мы тщательно изучили эту расу. С великой болью в сердце все ученые единодушно — это редкий случай — приняли решение о полном уничтожении этой расы. Олег побледнел так, что даже уши стали белыми. К счастью, Глинкерн в это время смотрел на экран. По нему метались цветовые сполохи, стремительно проносились зигзаги, изломанные молнии, слышался скрежет, тонкий писк и тяжелые удары в диапазоне инфразвука.
— А почему? — спросил Мрак.
— Они — болезнь, — сказал Глинкерн бесстрастно.
— Они — раковая опухоль Вселенной. Они разрушают все, до чего могут дотянуться. Они живут в смраде, нечистотах, убивают друг друга… не только в непонятных войнах, но и просто от злобы и ненависти. Они разрушители по самой природе. Если выйдут в космос, то любой упорядоченности будет положен конец. Наступит эра Хаоса.
— А они… в космос?
— Сами еще нет, — ответил Глинкерн.
— Но уже дерзают запускать автоматические зонды. Нет, не сравнимые с нашими автоматическими заводами, но…
Мрак спросил настойчиво:
— А как намереваетесь… конкретно? Глинкерн взглянул на него искоса:
— Вы так возбуждены… Уж не намереваетесь ли отправиться туда лично?… Нет, это было бы слишком даже для воинственно настроенных гозиял. Никто из нас не в состоянии выдержать вид горящих зданий или убитых живых существ. Нет, сейчас закончили готовить автоматический зонд с нужным запасом антивещества. Пока на рассмотрении два варианта: один — нацелить корабль в звезду, вокруг которой вращается их единственная заселенная планета, второй — в звезду, что в четырех с половиной световых годах. В первом случае вспышка сверхновой сожжет все планеты, во втором — уничтожит лишь радиацией все живое. Ну, может быть, выживут некоторые микроорганизмы, что живут в глубине горных пород.
Мрак сказал тяжело:
— Полагаю, ваши специалисты склоняются к первому варианту?
Глинкерн взглянул на него с уважением:
— Вы сразу схватываете суть проблемы! Дело в том, что даже микроорганизмы могут нести в себе эту программу разрушения. Ведь источник жизни на планете один. И все подобны друг другу…
— Да-да, — сказал Мрак.
— Через пару миллиардов лет из этих микроорганизмов могут снова появиться эти люди. И снова начнут разрушение. Верно?
— Верно, — согласился Глинкерн.
— Генетический код там один на всех. А разумная жизнь там может развиться гораздо раньше. Через миллиард, а то и полмиллиарда лет.
— Да, — сказал Мрак с тяжелым сарказмом, — это ж так близко!
— Да, — подтвердил Глинкерн, Мрак посмотрел с подозрением: в самом ли деле такой двойник Олега, что с юмором так же густо, как с метеорами в межгалактическом пространстве.
— Мы должны решать… решительно. Потому вы, годзияльцы, очень кстати. Сто миллиардов решительно настроенных людей…
Олег сказал негромко:
— Увы, не все сто миллиардов настроены решительно. Но, уверяю, большая часть — люди… склонные к действиям.
— Как видите, — сказал Глинкерн, — мы сами делаем к вам, гозиялам, первый шаг. Вы хотели перемен в обществе? Вот вам начало перемен.
Олег наклонил голову. Мрак посмотрел на него, на Глин -керна, сказал с расстановкой:
— Это очень серьезное решение. Мы обдумаем и ответим… за всю Гозиялу.
— Неужели вы…
— вырвалось у Глинкерна.
— Да, — ответил Мрак важно, — уполномочены. Мы — полномочные и чрезвычайные поверенные.
Олег сердито посмотрел на Мрака, добавил поспешно:
— Но пока это надо сохранить в тайне.
Уже вечером, когда отдыхали в роскошном саду, Олег сказал негромко:
— Я просмотрел координаты той опасной планеты.
— Можешь не объяснять, — сказал Мрак.
— Я знаю, почему Тарху стало плохо.
Олег сказал тоскливо:
— Ты не прав. Тарх может грустить о любой планете, о любой погубленной красивой бабочке… Но здесь ты угадал: они нацелили корабль в наше Солнце. Уже готов, сейчас его догружают антивеществом. Вернее, уже загрузили, курс заложен в комп. Фактически корабль готов к старту. Я смотрел эту махину! До сих пор колени дрожат.
— Да они у тебя всегда дрожат. А сейчас что с тобой? Действовать надо, я ты…
Олег поднял на него тоскующий взгляд. Мрак тяжело сел рядом. Олег сказал с отчаянием:
— Мрак, мне страшно тебе сказать…
— Говори, я от тебя всего наслушался.
— Мрак, они… правы. Я сам перебрал по косточкам всю историю человечества. Эти лабуняне еще корректны в словах! Я бы не назвал человечество теми же словами. А покруче, другими словцами. Теми, что человечество заслуживает. Это та гниль, что все разрушает вокруг себя. Человечество — этот такой ничтожненький процент от всей массы живых существ — ухитрилось так загадить планету… Не просто загадить, а так, что видно в астрономических масштабах! Не только расширение озоновой дыры, оно виновато кое в чем похлеще…
Мрак сказал сочувствующе:
— Может быть, тебе рассольчику?
— Да иди ты… Не понимаешь?
— Не понимаю, — признался Мрак.
— Мрак, лабуняне… сумели преодолеть все свои кризисы. Но, полагаю, у них их и не было… в такой степени. Я вижу их мир, их цивилизацию. Она вся служит человеку. Здесь человек — бог. А у нас человек — лишь топливо для идей, для экспериментов разных диктаторов. Человека швыряют в войны, над ним властвуют другие люди, а не идеи, его заставляют делать не то, что он может и должен… Да и вообще, Мрак, мы все произошли от хищного зверя. Я смотрел происхождение лабунян, у нас почти одинаковый предок, но… понимаешь, их предок — такая же обезьяна питалась исключительно растительной пищей!… А вот наша наряду с листьями и корешками не брезговала и птичьими яйцами, а когда отыскивала зазевавшуюся ящерицу или птицу, то жрала с великим удовольствием, пьянея от вкуса крови… Мрак подумал, облизнулся.