Нет, с бабкой явно что-то случилось».
И Варвара решилась уже не просто на самоуправство – а на Большое Самоуправство. Форточка квартиры, в которой пряталась негостеприимная бабуля, была распахнута. А оконный шпингалет отщелкнуть – раз плюнуть!
…Петренко с Буслаевым подъехали к семи утра. У второго подъезда, плюнув на все правила засады, нервно прохаживалась Кононова.
– Скорей сюда! – бросилась она к ним.
– Что? Труп?
– Смотрите сами.
Она по-хозяйски открыла дверь в квартиру на первом этаже. Провела их на кухню.
Старушка Аксинья Федотовна сидела, уткнув лицо в кухонный стол. У Буслаева сжалось сердце. Он бросился к ней, взялся за пульс – и отдернул руку. Бабушка была теплой, ее сердце билось спокойно и ровно.
Василий отпрянул:
– Она что – глухая?
Вместо ответа Варвара приблизилась к старухе и слегка шлепнула ее по щеке.
– Что ты делаешь? – зашипел Буслаев.
Варвара взяла Аксинью Федотовну за плечи и сильно встряхнула. Никакой реакции.
– Инсульт? Инфаркт? – испугался Буслаев.
– Нет! Пульс хороший, лицо розовое. И потом, слышишь, – она храпит!
Василий прислушался. Бабка действительно сладко похрапывала.
– Так крепко спит? – не поверил он. Набрал в легкие побольше воздуха (если старушка проснется, ее точно инсульт хватит) и гаркнул ей в ухо. Аксинья Федотовна пошевелилась, что-то пробормотала во сне и захрапела слаще прежнего.
Петренко взялся за телефон.
…К девяти утра дом был оцеплен. По тревоге собрали весь оперативный отдел КОМКОНа. Петренко упорно старался сохранять невозмутимый вид. Со «Скорой» решили не связываться – вызвали оперативный реанимобиль и две машины из службы спасения. Оцепление обеспечивали милиционеры из местного отделения. Любопытные так и норовили проникнуть под заградительные ленты. Пришлось усилить милицейский патруль тремя молодыми офицерами из КОМКОНа. На вопросы публики отвечалось: «Спецпроверка». Другой, более удачной, легенды наспех выдумать не удалось.
В «спецпроверку» народ не поверил. Двор гудел. Особо осторожные жильцы из соседних домов срочно эвакуировались подальше от «нехорошего места». Разрастался комок самых чудовищных слухов.
А Петренко вместе с доктором из оперативной мед-бригады тщетно пытались разбудить старушку Аксинью Федотовну.
– По симптомам – передозировка снотворного, – вынес приговор врач. – Но дыхание в норме, пульс хороший. Значит, передозировка несильная. Таблетки четыре максимум. Часа через три сама проснется. Нужно взять кровь на анализ. Лаборант у меня в машине. Позвать?
– Зови! – приказал Петренко. – А мы пойдем дальше.
– Куда дальше? – не понял врач. В квартиру он вошел еще до того, как поставили оцепление, и пока пребывал в легком недоумении. Зачем было вызывать оперативный реанимобиль к какой-то старухе, перебравшей по маразму снотворного?
Петренко вздохнул:
– Похоже, у нас тут весь дом спит. Так что снотворное исключается. Это может быть отравление газом? Радиация? Или массовый гипноз?
Доктор гневно сверкнул очками:
– Какая радиация? И откуда здесь газ?
Петренко сказал сухо:
– Я пока не знаю – откуда. Но вы можете исключить симптомы?
Врач еще раз наклонился к Аксинье Федотовне. Оттянул ей веко, прислушался к дыханию. Осторожно сказал:
– Давайте сначала посмотрим остальных.
И кивнул явившемуся лаборанту:
– Анализ крови. Общий. Бегом.
Лаборант опасливо подошел к спящей бабуле. Доктор задержался посмотреть, не проснется ли та от укола. Но Аксинья Федотовна только вздрогнула, что-то промычала жалобно и попробовала отдернуть раненый палец.
Петренко с врачом вышли в подъезд. На лестничных клетках стояла полная тишина. Даже оперативники, допущенные в дом, хранили опасливое, тягостное молчание.
Уже вскрыли три квартиры на разных этажах. По соседству с бабулей, на первом этаже, помещалась, судя по интерьеру, студенческая семья. Коридор завален целлофановыми пакетами, откуда проглядывали учебники. У вешалки выстроились батареи пустых пивных бутылок и грязной обувки.
Молодые супруги сладко посапывали в объятиях друг друга. Пока доктор размыкал обнявшихся и щупал им пульс, Петренко обошел широкий супружеский диван. С обеих сторон, прямо на полу, стояли будильники: у мужа – синий, у жены – красный. Оба заведены на семь и на девять утра соответственно. Петренко поднял один из них. Обычный грошовый будильник на батарейке. Шпенек поднят. Значит, звонок не выключали. Часовые стрелки остановились на двадцати минутах восьмого. Судя по всему, к этому времени, не выдержав трезвона, просто села батарейка.
– Будильник звонил двадцать минут. Они ничего не слышали, – поделился Петренко с врачом.
– Не удивляюсь! Похоже, у этих снотворное наложилось на спиртное. Будут спать до вечера.
– Вы настаиваете, что это снотворное? – Петренко никак не устраивала эта версия.
Доктор развел руками:
– Отравление газом я исключаю – кожные покровы у всех чистые. Радиация, – он опасливо покосился на Петренко, – по крайней мере, известные ее виды сонливости не вызывают. Гипноз? Не исключаю. Но таких его проявлений никогда не наблюдал. Смотрите сами, – врач приподнял сонную девушку, усадил ее на постели, – если она находится под воздействием гипноза, она должна выполнять команды, отвечать на вопросы. Попробуем?
Он приказал:
– Подними правую руку. Подними правую руку.
Сонная девушка почмокала губами и попробовала сползти и улечься. Петренко придержал ее.
– Как тебя зовут?
Она пробормотала, ее губы двигались с трудом:
– Дай поспать, дурак.
Петренко аккуратно уложил ее на кровать. Врач развел руками, взглянул на часы:
– Никогда такого не встречал… Анализ крови будет готов минут через десять. Посмотрим пока остальных?
В квартире на втором этаже никого не оказалось.
На третьем же мирно спала целая семья – включая грудного ребенка.
– Памперс насквозь промок, – заметил врач. – Давно уже спит…
В квартиру ворвался озадаченный лаборант. Сказал недоуменно:
– У бабули низкий гемоглобин.
– И? – требовательно спросил врач.
– И больше ничего. Никаких посторонних веществ в крови не обнаружено.
Израиль. Наташа.
…Звезды падали с неба колким, ярким дождем. Их острые иголочки холодили лицо, и не хотелось открывать глаз, попадать под слепящий свет.