Немудрено. Едва вчерашний абитуриент, ошеломленный поступлением в МЭТИ, проходил медосмотр и получал в библиотеке учебники, – его заставляли отбыть еще одну повинность: пройти прослушивание в народный хор. Каждого первокурсника заставляли спеть, и всех, обладавших мало-мальским слухом и голосом, записывали в ряды хора.
Включили туда в свое время и Валерку. Вскорости он, правда, начал манкировать репетициями, а потом и вовсе с ними покончил. Охота была распевать толпой «Вечерний звон» и «Марш коммунистических бригад». Но голос его оказался так хорош, что к нему из ДК даже гонцы в общагу приходили – вытаскивать на репетисьон. Но Валерка то притворялся невменяемо пьяным, то сбегал из комнаты через окно, то изображал жесточайшую простуду: сипел и изъяснялся жестами. Наконец хор оставил его в покое.
Однако советская самодеятельность тем была сильна, что каждому в ней находилось место согласно его таланту.
Не успели первокурсники освоиться в общаге, как их потащили в третье воскресенье сентября в институтский дом отдыха на праздник посвящения в студенты. Там, наряду с ветхозаветными (но уморительными) конкурсами – вроде, кто быстрее достанет ртом, со связанными за спиной руками, конфетку из тарелки с мукой, – происходили состязания по художественной самодеятельности. Как-то само собой случилось, что в одной группе выступление стал готовить Валерка. Он вспомнил два-три уморительных номера (о которых ему еще отец рассказывал) с героями-масками Профессор – Студент:
Профессор: «Чем измеряется напряжение?»
Студент: «Ээ, мм-м… Напряжометром!»
Или:
– Какработает трансформатор?
– У-у-у-у-у…
Потом он самолично прочитал веселый стих Маяковского «Рассказ литейщика Ивана Козырева о его вселении в новую квартиру». И в финале-апофеозе устроил общегрупповой хор с исполнением живых картин. Выступление прошло под непрерывные овации публики, разместившейся на деревянных скамеечках под открытым небом…
Словом, Валеркина группа заняла в смотре первое место. Ей вручили в качестве приза три кремовых торта, а сам Валера немедленно получил приглашение выступать в факультетской агитбригаде.
Сценическое творчество пришлось юноше по сердцу – Со скетчами, вызывающими неизменный восторг у почтеннейшей публики, агитбригада веселила студиозов на факультетских вечерах, институтских конкурсах, субботниках и на картошке.
К агитбригаде был придан ВИА с вызывающим названием «Больше, чем ничего», или даже «More Than Nothing». Основным достоинством ансамбля считалось умение исполнять один в один закордонные хиты: «Хотел в Калифорнию» («Hotel California»), «Водки найду» (то есть, конечно же, «What Can I Do») и «Кинь бабе лом» («Can't Buy Me Love»).
Сейчас, вспоминая тот ВИА и ту агитбригаду, Валерка полагал, что они были отнюдь не плохи. Отнюдь.
Ансамбль «More Than Nothing» запросто мог бы перепеть любого теперешнего звездного фабриканта и народного артиста.
Тогдашняя агитбригада, со своими скетчами, не раз заткнула бы за пояс нынешних телевизионных смехачей, выкаблучивающихся на «Юморинах», «Уморинах» и «Аншлагах». Народ просто помирал со смеху, когда Валерка читал собственноручно сочиненные стихи, осмеивающие знакомые всем «мэтишникам» реалии: очереди в гардероб, давку в тридцать седьмом трамвае или, например, гнуснейшую столовку, расположенную в здании Дома культуры, и т.д. Однако Валерка такой успех считал низкопробным. За время учебы в Москве он успел нахвататься жалких клочков доступной тогда высокой культуры: Анджея Вайды и Ежи Ставинского, Павла Вежинова и Василия Аксенова. Его душа жаждала высокого искусства.
Валерка умел заразить других своими идеями. Ему удалось сагитировать других товарищей по сцене. Его сторону принял ансамбль. Он сделался фактическим руководителем агитбригады. И в пустых комнатах отдыха, ни с кем из начальства не советуясь и не спрашивая ничьего разрешения, они начали репетировать «нетленку».
К концу апреля нетленка была готова. Ее премьера должна была состояться в конце месяца, перед майскими праздниками, на институтском смотре-конкурсе художественной самодеятельности.
Планировалось мощное мероприятие. Оно происходило ежегодно. Каждый из десяти факультетов МЭТИ представлял свою программу. Зал могучего ДК сталинской постройки забивался до отказа. Студиозы стояли в проходах, сидели на руках друг у дружки, гроздьями свисали с балконов. Выступления своих факультетов приветствовали рукописными плакатами и грохотом оваций. Чужих, впрочем, никто не освистывал. Студенты по-детски радовались любому успеху.
И вот в такой обстановке Валерке и его друзьям предстояло играть премьеру. Секретарь комитета комсомола отдал все факультетское выступление на откуп агитбригаде и ансамблю. Когда спросил Валерку, что они собираются показывать, тот ответил просто: «Литературно-музыкальную композицию по Маяковскому». Фамилии пролетарского поэта и Валеркиного артистического авторитета оказалось достаточно, секретарь не стал интересоваться подробностями.
Наступил решающий день. Смотр был назначен на субботу, начинался в три дня и длился не менее пяти часов. Валеркин факультет выступал седьмым.
С самого утра Валера волновался так, что не находил себе места и кусок не лез ему в горло. Юноше все казалось, что его актеры забудут текст, разладится аппаратура у ансамбля, их освищут.
В три часа он встретил у метро «Авиамоторная» Лилю. Казалось бы, ее присутствие на премьере заставит его волноваться еще больше. Он ведь нервничал не только потому, понравится ли он залу, а в основном из-за того – глянется ли их постановка ей. Его талант и его премьера были козырными картами в их романе.
Однако минус на минус неожиданно дал плюс. Пока они с Лилей шли к Дворцу культуры по весенней и тихой субботней Москве и болтали, о чем придется, мандраж Валерки куда-то улетучился. Он пришел к ДК в самом подходящем настроении – будто бы ему сам черт не брат. Это был лучший настрой – настрой победителя.
Ближе к Дворцу культуры народу на улице становилось все больше. Юные компании спешили со стороны студгородка, от остановок трамвая и троллейбуса. Кое-кто следовал, слегка подзарядившись, из окрестных пивных баров.
В ДК уже был аншлаг. Бабки-контролерши, даже усиленные оперотрядом, не справлялись с толпой. Прорывались безбилетники.
Зал оказался полон под завязку. Валерке пришлось посадить Лильку за сценой.
А затем приветственное слово сказал замсекретаря парткома по культурно-массовой работе, и смотр начался. Валера с Лилей следили за ним из-за кулис. Они сидели рядом на двух табуретках. Мимо сновали выходящие на сцену артисты-любители. Ждали своей очереди, мандражили, сжимали кулаки, повторяли текст.
Валерка смотрел не только на сцену и в зал, но больше – на лицо Лили, озаряемое отсветом софита. Его интересовала ее реакция: над чем она засмеется? Что заденет ее? Растрогает?.. Он радовался про себя, что ей, кажется, нравилось то же, что и ему. Тогда он еще не знал о той потрясающей способности к мимикрии, которой обладают девушки в брачный период. Они чутко, какими-то неведомыми рецепторами, улавливают вкусы и настроения того партнера, коему хотят понравиться, и умело к ним подлаживаются. Поэтому Лиля и смеялась в одних нужных местах, а в других нужных казалась растроганной.