– Ну, не помню точно… Часов в двенадцать, наверно.
Настя задумчиво сказала:
– А день-то – будний. Мама, по идее, должна была на работе быть…
Сивоглотов простодушно сказал:
– А я и спросил ее: что, мол, Ирина Егоровна, службу прогуливаете? А она мне: не болтай, говорит, Гаврилка, лучше помоги коробки до лифта донести.
– Что, тяжелая была коробка?
– Не тяжелая, но – объемная. В руках держать неудобно.
– И что, донесли вы коробку?
– Донес, – гордо отрапортовал вохровец. – Прямо до квартиры донес! А Ирина Егоровна и говорит мне – так, шутейно: мерси, мол, мой галантный месье консьерж. И руку для поцелуя протягивает.
Сивоглотов слегка смутился, закончил:
– Ну, я и поцеловал… У мамы твоей руки – как у царевны. Нежные, мягкие.
А Настя тем временем заготовила новый удар:
– Вот вы говорите, что маму прямо до квартиры провели. А будка-то в это время была без присмотра! И вполне вам могли чего-нибудь подсыпать – прямо в чайник.
– Обижаешь, – нахмурился Сивоглотов. – У меня закалка старая. Если по какой надобности выхожу – тут же дверь на замок. Мало ли что. Да говорю я – после десяти ничего не ел, не пил.
– А ключ от вашей будки?
– Ключ – всегда при себе. Да ты, Анастасия, зря силы не трать. С ключом этим Воскобойников, следователь, меня уже терзал. И у сменщиков моих – тоже интересовался. Никто из нас ключи не терял, никому не передавал, без присмотра не оставлял… Как можно? Дом-то у вас непростой, цэковский. Тут особая бдительность нужна.
– Кстати, о бдительности. Вы в тот день на пост уже не вернулись? – уточнила Настя.
– Сначала дома сидел, с унитазом в обнимку. Потом все ж таки побежал… А там уже «Скорая», милиция… Ну, я поглядел, поглядел – а крутит меня!… Ну, я и побёг в поликлинику.
– Испугался, значит? – насмешливо спросила Настя.
Сивоглотов потупился.
– Испугался… – и тут же ринулся оправдываться: – Но я сменщику-то позвонил. В полтретьего. Так и так, говорю, подмени, потом рассчитаемся. А он и рад бы помочь – только раньше пяти никак, ему внуков подкинули. Ну ладно, говорю, хотя бы в пять приходи. Он в пять и пришел – а там уже милиция…
– А что вам в поликлинике сказали? О причинах этой… токсикоинфекции?
– Да пес его знает, сказали. Бактерия, наверно, в пищу подмешалась. Они, говорят, эти бактерии, где угодно могут жить – хоть в чае, хоть в хлебе, если его продавщица грязными лапами подает.
«Или на твоих грязных лапах», – Настя метнула взгляд на Сивоглотовские руки – явно давно не мытые.
– Но все-таки – странное совпадение, – подвела итог Настя.
– Странное, – согласился вохровец. – Я и сам думал: может, преступник меня отравил, чтоб в подъезд незаметно пролезть? Только не жрал я ни с кем из посторонних, понимаешь? И в будку свою никого чужих не запускал. Говорю ж я: у нас тут бдительность!
– Хороша у вас бдительность! – с сарказмом протянула Настя. – С кем я и когда домой иду – всегда деду с бабкой закладывал, а их убийцу – пропустил.
– Виноват, Настя, – опустил мутные глазки Сивоглотов. – Кругом виноват. Прости уж меня, старика…
Настя позвонила Арсению сама. Разговаривала сухо:
– Я вчера виделась с Сивоглотовым. Если хочешь, могу рассказать.
– Хочу! Конечно, хочу! – горячо откликнулся Сеня. Энтузиазм его казался неподдельным.
Настин голос сразу потеплел.
– Ну, раз так… – протянула она, – тогда давай встретимся.
– Когда, где?
– Где… – задумалась она.
– Давай в «Московском». Помнишь такое?
– Еще бы! – хмыкнула Настя. – Мы до сих пор там обедаем. Мороженым.
И против воли вспомнила, как они с однокурсниками ходили в кафе в тот день… В тот самый день – одиннадцатого марта восемьдесят пятого года.
– Вот и мы с тобой пообедаем. Днем, – решил Арсений. – Тем более, что ты вечерами и не можешь.
В его тоне Насте послышалась насмешка. Она тихо сказала:
– Отчего ж не могу? Можно и вечером встретиться.
– А ночью?
– Не хами, – попросила Настя.
И назначила ему свидание на девятнадцать ноль-ноль.
Эжен снова отбыл в командировку. А Николеньку можно оставить с приходящей няней. Тем более что и предлог есть: затянувшаяся консультация по диплому.
Настя тщательно готовилась к деловой встрече: суммировала в уме все, что говорил ей Сивоглотов. Продумала свои выводы. Прикинула план дальнейших действий.
Но еще тщательнее она готовилась к свиданию: прическа, маникюр, лучший из костюмов… «Ну что, что ты прихорашиваешься? – спрашивала она себя, крутясь перед зеркалом. – Ты не имеешь права его соблазнять, не имеешь!»
Но ничего с собой поделать Настя, увы, не могла. Как ни внушай себе, что она просто расскажет Сене о беседе с Сивоглотовым и уйдет – а в душе что-то все равно играет, как пузырьки в шампанском. И сердце разрывается от сладких предвкушений… Перед деловой встречей такого не бывает.
«Ох, не кончится наше свидание одним делом, ох, не кончится!»
Кажется, так считал и Арсений.
Он выглядел радостным, веселым – даже наглым. Никакого сравнения с тем поникшим узником, которого Настя встречала несколько месяцев назад на Ярославском вокзале.
Едва они сели за столик, Настя начала:
– Короче, слушай. Краткий конспект нашей беседы…
Сеня перебил:
– Не гони, Настя! В хороших домах о делах до ужина не говорят. Давай сначала перекусим.
Он подозвал официанта. Заказал самое дорогое мороженое и бутылку какого-то иностранного красного вина. Сразу потянулся наливать.
– Нет, – остановила его Настя. – Это ты не гони. Давай сначала все обсудим, а пить… пить я вообще не буду.
Сеня отставил бутылку. Ухмыльнулся – почти такой же беззаботной ухмылкой, как на счастливых каникулах после первого курса.
– Ну, тогда докладывай, прекрасная юнга!
Настя взглянула в его юные, озорные глаза – даже тюремные морщинки вокруг них сегодня исчезли! – и поняла, что заготовленный доклад из памяти исчез. Растворился, стерся. Вот Сенька – это важно, а какой-то Сивоглотов…
Она буркнула:
– В общем, ничего интересного. Ни с кем этот вохра ни ел, ни с кем не пил. В будку свою – никого не пускал. Посторонних не видел.
– Не врет? – уточнил Сеня.
– Кажется, нет, – пожала плечами Настя. – Он прямо кипит весь: как, говорит, не повезло мне: такое дело пропустил!