– Ну, будет, будет, – парень неловко обнял ее за плечо. Девушка отплакалась, а потом снова взяла у Жени утирку – теперь уже не юшку, а слезы вытирать.
И вдруг разразилась сбивчивым, торопливым монологом, в котором фигурировали парни-придурки, которым она забила стрелку на Гоголях, а они не пришли, а другие бросили ее один на один с проклятыми люберами. А потом жаловалась, что любера едва не сломали ей нос, а потом на деда с бабкой, которые бросили ее в Москве и уехали в Нью-Йорк, а потом на своих родителей, которые тоже оставили ее в одиночестве, переселившись после автомобильной катастрофы в мир иной…
Впоследствии Евгений не раз и не два говорил себе, что основную роль в его многолетней любви к Юлии сыграл материальный фактор, а также ее высокий социальный статус. Еще бы! У нее отдельная пятикомнатная квартира – почитай, в самом центре Москвы. Погибший отец был знаменитым на весь мир хоккеистом. Дедушка – доктор исторических наук, широко известный либерал, а теперь еще и дипломат Васнецов. Бабушка – тоже докторица наук. И это знакомство ему, специалисту по марксистско-ленинской философии и политэкономии, будет весьма полезно для карьеры. Сейчас парочка докторов проживает в Нью-Йорке, откуда регулярно пересылает со всевозможными оказиями внучке штатовские шмотки – а заграничную жратву и выпивку Юлия может покупать в «Березке» на чеки «Внешторга».
Однако Евгений был вовсе не таким меркантильным, каким хотел казаться, пусть даже в собственных глазах. И правда заключалась в том, что он на Юлю запал.
Они заехали к ней во двор старинного дома на Бульварном кольце недалеко от «Кировской».
– Спасибо тебе, – сказала она, покидая его – теперь уже, кажется, бесповоротно.
Многих, ох, многих девчонок возил на своем «москвичонке» Евгений. Он находился в постоянном активном поиске: и секса, и дружбы, и понимания, и любви. У мужчин, как известно, эти чувства нечасто персонифицируются в одной-единственной особе. Зачастую – распределяются по нескольким девушкам. Потому от одной Евгений получал плотские удовольствия, от другой – высокоумные разговоры, от третьей – материнскую заботу. И когда обычно прощался, с одной расставался с облегчением: наконец-то избавился! Другую отпускал, испытывая благодарность, предвкушая новую встречу, но тут, с Юлей… Наплевать, что она странно одета, избита… Он ОЧЕНЬ не хотел, чтобы она уходила. Почему, он не мог понять. Любовь, что ли, с первого взгляда, неужели так бывает?
– Я провожу тебя до квартиры, – предложил он.
– Нет! – воскликнула она даже испуганно.
– Ну, как хочешь. Скажешь наконец свой телефон?
– Да. Записывай.
– Я запомню.
– Двести двадцать восемь… – продиктовала она.
– Я позвоню завтра.
– Звони, – она равнодушно дернула плечиком. А потом выскочила из машины, хлопнула дверцей и побежала к подъезду. И ни разу не оглянулась.
А Евгений вылез из авто и еще долго стоял во дворе, глядя на окна, зажегшиеся на четвертом этаже. «Она дома, наверное, совсем одна. Она сказала, пэрентсы погибли. Бабка с дедом в загранке. Интересно, что она делает: поставила на плиту чайник? Или мыться пошла? Или плачет втихомолку?» Ему очень хотелось, но он не стал подниматься за ней. В любовной игре нельзя поступать так, как тебе хочется. Нельзя переть напролом. Должны быть отступления, и ложные выпады, и обходные маневры – все, как в фехтовании или самбо. Поэтому Евгений сел в машину и поехал к себе, в съемную квартиру на Юго-Западе. И позвонил Юле только назавтра. И уговорил на свидание в ближайшую субботу.
Нет, если бы он не влюбился в нее, не прикипел сердцем – в первый же вечер, – ему на фиг не нужны были бы ни чеки, ни высокопоставленные бабка с дедкой, ни квартира на Чистых прудах. Он полюбил ее – сразу, бесповоротно и навсегда. И хотел, чтобы она каждую минуту была с ним. И мечтал сделать ей предложение. И впоследствии неоднократно делал его. «Возьми меня, мою руку. Возьми мое сердце. Все возьми». Да только она отказывалась и отказывалась. Сначала ссылалась на молодость: ей всего пятнадцать, их даже не распишут. Потом – на необходимость выучиться: я не хочу, как моя мамочка покойная, с первого же курса погрязнуть в пеленках! Наконец, и вовсе произнесла болезненную почти правду: ты, Женька, парень хороший, умный, честный, добрый, смелый. Я тебя бесконечно уважаю. Мне приятно, когда ты рядом. Но у меня нет к тебе любви. Нет страсти. Я не дрожу, когда ты рядом. А я хочу гореть!
В этой отповеди содержалась изрядная доля правды – однако все-таки не вся. Да, девушка не любила своего верного ухажера. Но ей было приятно, что он – под рукой. На него всегда можно было положиться или повесить неприятное поручение. Ему можно позвонить, если вдруг появляются проблемы – от запущенной курсовой до – даже! – нескладывающихся отношений с красавчиком Мишей. Словом, Евгений был для Юлии удобным, приятным, надежным другом. Ну и запасным вариантом. Вот только в самый нужный момент его рядом не оказалось.
Прошло три года. Сентябрь 1986 года
СССР, Черноморское побережье Кавказа,
затем – Москва
Монина Юлия Валерьевна
Трудовой семестр подходил к концу. Через два дня автобусы отвезут студентов на станцию, а спустя полтора суток в плацкартных вагонах они приедут в Москву. Джулия уезжала вместе со всеми. Евгений, как командир отряда, оставался еще на неделю.
Он подошел к ней, когда она выходила из столовой после ужина.
– Погуляем после отбоя?
– После отбоя бойцам полагается спать, – лукаво пропела Юля. – Тебе ли, командиру, этого не знать.
– Я тебе разрешаю.
Быть командиром Евгению явно пошло на пользу. В голосе и манерах появилась твердость. И непререкаемость, даже сталь.
– Да, сэр. Не могу не подчиниться, сэр.
Они пошли на берег моря. Стемнело. Евгений взял с собой фонарик. Однако от моря и от звезд над берегом распространялся мерцающий сероватый свет, и парень погасил луч. Как всегда в августе, по небу, словно кремни в зажигалке, чиркали метеориты. «Если упадет звезда, пока я объясняюсь, – вдруг пришло ему в голову, – все у нас будет хорошо». Они присели на камень. Он оказался теплым – скалистый берег весь дышал жаром, словно остывающая печка.
– Скажи, – спросил Евгений осторожно, – что у тебя с Мишкой?
– А что?
– А то, что он тебе совсем не пара.
– Я сама знаю, – отмахнулась Юлия. – А чего ты-то беспокоишься?
– Ты знаешь – чего. Я люблю тебя.
– И при этом трахаешь дуру Жанку.
– Только потому, что ты с Мишелем.
– Значит, если я попрошу, ты Жанку бросишь?
– Считай, что уже бросил. Заметь, я даже не прошу тебя избавиться от Мишки.
– Еще б ты лез в мои дела!