– Потерял, – сурово ответил ему Игорь и прошел за свою парту.
– Не, а если серьезно? – не отставал Кравцов. – Вылечился, что ли, за недельку?
– Вылечился, – односложно ответил Игорь, всем своим видом демонстрируя, что обсуждать эту тему не намерен.
– Понял, не дурак! – поднял руки вверх Валерка и отошел к своему месту.
Игорь достал из сумки тетрадь по математике, когда в класс вошли Казакова с Кирьяновой. Он сразу встретился глазами с Кристиной и отводить свои не стал. Кирьянова изумленно вскинула вверх свои изящные тонкие бровки и даже несколько замешкалась в дверях. А Танька Казакова, призывно улыбаясь, почему-то вдруг подошла к нему и спросила:
– Теперь у тебя все в порядке, да?
Он неопределенно пожал плечами, а Танька вдруг плюхнулась рядом с ним за парту, вытащила свою тетрадь и начала сверять примеры.
– Вот тут я вчера застряла, – сказала она, водя пальцем по синусам и косинусам. – А ты, – она обратилась к Вадику Кузнецову, который обычно сидел с Игорем, – будь другом, пересядь, пожалуйста. Вон у Кристинки место свободное!
Игорь не знал, что и сказать, но интуитивно чувствовал, что Танькино щебетание над его тетрадью ему на руку. Игоря, правда, неприятно полоснул удивленно-злобный взгляд Валерки Кравцова, которому Казакова нравилась, но и его Краевский посчитал добрым знаком.
* * *
А у Кристины Кирьяновой все дрожало внутри. Конечно, и на полутемной площадке с мусоропроводом и драными кошками она видела, что без своих кошмарных очков Игорь очень приятен внешне, но она даже не думала, что он станет до такой степени хорош при ярком электрическом свете. И этот серый джемпер очень идет к его черным блестящим волосам и ярким карим глазам, которые до сегодняшнего дня были скрыты за иллюминаторами очков. Интересно, почему же он их снял? Она ведь видела, как он без очков беспомощен. Воспоминание о его трогательно-беззащитном взгляде сейчас вдруг разбередило ее чуть ли не до слез. Мечты о неприступном Германе Расторгуеве были тут же похоронены в самых темных и недоступных глубинах ее души.
А как Краевский ее целовал! Так бережно и нежно, будто она тонкостенный стеклянный сосуд, который может пойти трещинками и рассыпаться при неосторожном прикосновении. И губы у него такие… сладкие, такие… Кристина не додумала эту мысль до конца, потому что по всему ее телу прошла горячая волна и запылали щеки от прихлынувшей к ним крови. А Танька-то какова? Как мгновенно сориентировалась! Подруга называется! Прыг-скок на ее еще не до конца остывшее место! И что же делать? Вот так запросто отдать Игоря Таньке? С какой это стати? Да и вообще, Краевский влюблен в нее, Кристину! Да ей стоит только посмотреть на него поласковей! Она сегодня же зайдет к нему домой, как приходила уже неоднократно. Если нужно, она может даже попросить прощения, свести все дело к не очень умной шутке. И тогда она уже обязательно войдет в их квартиру, и примирение их будет таким… таким… Кристина еле сдержала сладострастный вздох и даже незаметно дотронулась рукой до живота, из которого, как оказалось, и исходили горячие волны. Ох, до чего же ей сейчас не до синусов и косинусов…
* * *
Танька Казакова прилипла к Игорю намертво, и даже домой после школы они шли вместе. Игорю ничего не надо было говорить, потому что Танька по-прежнему щебетала о всякой ерунде, не умолкая ни на минуту. Наверно ей казалось, что если она замолчит, то он непременно спросит, чего она к нему привязалась, и ей придется как-то объяснять свой неожиданно появившийся к нему интерес. Казакова жила в здании, которое стояло сразу за домом Краевских. Игорь, подойдя к своему подъезду, намеревался сухо попрощаться с Танькой, но она продолжала рассказывать о каком-то фильме, который совершенно его не интересовал. Он через минуту непременно заткнул бы ее фонтан дружеским «Пока!», если бы не увидел Кристину, решительным шагом идущую то ли к ним с Танькой, то ли к себе домой, ведь она жила напротив дома Казаковой. Не долго думая, Игорь взял Таньку за руку и потянул за собой в подъезд. Та и не собиралась сопротивляться. Уже в лифте Краевский резко прижал девушку к себе и впился в ее губы своими. Теперь он уже ученый! Нечего с ними цацкаться и разводить китайские церемонии! Только сила и натиск! А потом эту Таньку можно выбросить вон, как отработанный шлак! Так поступили с ним, и он теперь будет поступать только так!
Казакова тоже церемоний не разводила. Она в ответ так же крепко прижималась к Краевскому и страстно отвечала на его поцелуи. Игорь чуть ли не на ощупь открыл дверь, потому что продолжал целоваться с Танькой. В коридоре они сбросили верхнюю одежду на пол и опять страстно обнялись.
Игорь очнулся неожиданно, когда вдруг ненароком наткнулся взглядом на расширившиеся от ужаса глаза Казаковой. Они лежали на ковре его комнаты. Танькины джинсы были расстегнуты и спущены, а он путался в своих. Игорю вдруг стало невыносимо стыдно и жутко, почти как Таньке от того, что он сейчас собирался сделать. Он натянул джинсы и, тяжело дыша, сел на ковер спиной к распростертой однокласснице. Неужели он не сможет быть жестким и циничным? Но разве не он мечтал о мести?! Очень подходящий случай! И чего остановился? Может, продолжить? Нет… все-таки он не насильник… Танька за его спиной зашевелилась, но он даже не повернул к ней головы. Если она сейчас по-тихому уйдет, это будет лучше для них обоих.
Он ждал довольно долго, но за спиной не раздавалось ни звука. Игорь, неприязненно скривившись, вынужден был повернуться. Танька сидела на ковре с уже натянутыми, но так и не застегнутыми до конца джинсами и смотрела на него непонятным взглядом.
– Ну и что? – спросил он, чтобы хоть что-нибудь спросить.
– Ты мне очень нравишься, Игорь, – прошелестела Танька. – И если бы ты сказал мне хоть одно ласковое слово, то я бы… я бы… пожалуйста… что хочешь, но…
– Слушай, Казакова, – перебил ее он, – а если я завтра опять приду в школу в своих «пенсне», как трогательно называет мои очки Кравцов, то, может, ты еще и поцелуешься со мной прилюдно, а?
– Я не хочу прилюдно, – сказала Танька и опять обвила своими руками его шею. – Я хочу, чтобы мы только вдвоем…
При этих словах Игорь отшвырнул ее от себя. Слыхал он уже про «только вдвоем»! Хорошо, что еще не у мусоропровода он получает очередную порцию пошлого вранья! Он как раз хотел сказать этой дуре, чтобы она убиралась вон, но Танька опять еле слышно прошептала:
– Ты же получил мое письмо в Валентинов день. Я видела…
Казаковой так нравился новый имидж Краевского, что сейчас ей уже казалось: то письмо она писала вовсе не в шутку. Он уже и тогда ей нравился. И всегда нравился, невзирая на уродливые очки. И инженером Гариным она называла его любовно и ласково. Да что там говорить, он ведь еще и не снял очки, а она в кабинке школьного туалета уже просила Кристинку отказаться от него. Значит, какое-то чувство к нему уже рождалось в ней…
– Какое еще письмо? – осторожно спросил Краевский.
– Такое… о любви… там рядом наши ребята толкались и лейку чуть не опрокинули… кое-что расплылось, но я была не в силах написать еще одно… такое же…