– Насмерть?
– Насмерть. А Люське теперь что? Она теперь вдовая. Ей хоть Борька, хоть кто… Люська, представь, однажды домой приходит, а там голая баба будто бы Борьку дожидается! А следом за Люськой возьми да и Борька приди, а голая баба к нему на шею – скок и ну целовать! Я очень одобряю, что Люська Борьку по его залысинам скалкой отдубасила! Это ему только на пользу пошло. Он теперь при Ленке сидит как пришитый. Даже помойное ведро беспрекословно выносит и половик во дворе трясет. Так-то вот!
– Да-а-а, хорошая контора. Но, наверно, денег много берет.
– Врать не буду, не знаю. Но если даже и много, так дело того стоит!
– А где ж она находится, контора эта?
– Щас! Доставай листок. Продиктую, потому как мне, знаешь ли, этот адресок тоже пригодится. Эта контора не только неверными мужьями занимается… Ленка говорила, что они любого твоего врага могут наказать. Им это раз плюнуть. Знай только плати…
За спиной Анечки, которая уже проехала свою остановку, вжикнули «молнии» женских сумок, что-то прошелестело, проскрипело, стукнуло, и через минуту женщина продиктовала приятельнице название конторы, адрес и номер телефона. Название было до того мудреное, что Анечка, как ни старалась, запомнить его не смогла, но адрес и телефон в памяти отложились намертво.
Контора, то есть агентство «Агенересс», тогда еще ютилась на первом этаже в однокомнатной квартире. Обои на стенах были пожелтевшие, мебель – обшарпанная, а занавесок на окнах не было вовсе. Анечка даже хотела плюнуть и уйти, потому что очень несерьезное впечатление производила эта контора, а потом решила все-таки судьбу испытать. Куда еще нести свою беду?
С виду неприглядное агентство «Агенересс» решило проблему Анечки и Евстолии в лучшем виде. Букинистические детища Геннадия Евгеньича Филимонова без соли сожрали налоговики и другие федеральные службы контроля за малым и средним бизнесом. Мускулистые ребята в черном тоже перестали пастись под дверями квартиры Егоровых, потому что представлять интересы Филимонова им уже было невыгодно. Они попытались от себя лично предложить немаленькую сумму за книги, которыми интересовался Генечка, и еще пару раз припугнуть несговорчивых теток, но агентство «Агенересс» устроило одному из них крупную разборку по месту постоянного трудоустройства, а второму – какую-то заморочку в личной жизни. Анечка в подробности не вдавалась. Вместо платы за услугу она, уже по договору с Евстолией, отнесла в агентство две очень ценные книги. Те сначала не хотели брать, но, когда Анечка назвала им сумму, которую можно за них выручить, глава агентства, молодой мужчина по имени Саша, согласился.
По тому, как Евстолия выбирала книги из коллекции мужа, Анечка поняла, что та в них разбирается слабо и плохо представляет, сколько их было на самом деле. Разве что две-три в лицо помнит, и среди них тот самый «Часослов», на который Генечка зарился. Жена Егорова разбиралась во многом, но, видимо, древнее искусство на душу ей не ложилось. Она любила альбомы поновее, где были изображены всякие голые люди, что Анечке было странно. Барыню из себя корчит, а сама на срам смотрит и еще Юрочке показывает. Конечно, у многих людей на этих картинах всякие крылья, будто они ангелы. Но еще батя Анечке говорил, что ангелов вообще не бывает. А если батя ошибся и они все-таки существуют, то уж ни один из них нагишом ни за что не стал бы разгуливать.
В общем, Анечке понравилось, что книг Евстолия никогда не пересчитывала, а значит, на чистую воду ее еще долго не выведет. Юрочка тоже никогда на отцовские полки не заглядывал, и коллекция существовала как бы сама по себе, мертвым, но очень ценным грузом.
Через некоторое время после истории с разорением Филимонова Анечке позвонил глава агентства «Агенересс» Саша и предложил продать еще несколько, как он выразился, антикварных книг, если таковые у нее имеются. Он будто бы продал те, которые она ему принесла в уплату за услуги, и тот покупатель не против приобрести еще. Анечка подумала-подумала да и согласилась. Эти книжки на самом деле Егоровым неинтересны, а деньги еще никогда никому не мешали.
Книги-то она продала, а куда деньги девать, так и не придумала. Как говорится, спрятала их в чулок. Золото современное в магазинах ей что-то не понравилось. Несолидное. Сбербанкам она теперь не доверяла. Ну их! И о квартире, где они стали бы жить с Юрочкой, уже не мечтала. Юрочка живет с Ларисой, да и к Евстолии Анечка всем своим существом прикипела. Одна она у нее на свете и осталась. Родители в деревне померли, а подруг Анечка в городе так и не завела. Судачила иногда с соседкой Марией о том о сем, не более. Марию и к Генечке брала в качестве верной женщины. Наплела ей, конечно, с три короба всякой ерунды, чтобы она пойти согласилась.
А Евстолия начала прибаливать, ногу волочить. Все больше лежала да книжки читала. Есть стала мало, как птичка. У Анечки свободы прибавилось, а что ей с этой свободой делать? Она привыкла весь день по хозяйству челночить: на рынок – с рынка, со стирки – да за пироги. Ешь теперь эти пироги сама – не хочу…
Однажды все та же соседка Мария пожаловалась Анечке, что ее семнадцатилетнему внуку Максиму дворовое хулиганье проходу не дает. Каждый раз лупят, как встретят, хорошую куртку недавно порвали и какой-то дрянью вымазали. А внучок у Марии хороший, на юного Юрочку похож. Анечка задумалась, как хулиганов отвадить, и придумала даже, но самой ей было не справиться. Людей надо привлекать. Она и вспомнила про агентство «Агенересс», и туда свой план понесла вместе с деньгами, за книги вырученными. Саша уже в агентстве не работал, и принимала Анечку молодая женщина Полина. Эта самая Полина находилась в состоянии большого уныния, потому что без Саши, который был душой и вдохновителем «Агенересса», все разваливалось и прахом шло. Предложение Анечки по части разборки с местным хулиганьем Полина выслушала с интересом и даже духом воспряла, потому что дело намечалось интересное. Сказала, что такую услугу можно и в прейскурант внести: мало ли кому еще пригодится.
А дальше Анечку понесло. От нечего делать она начала выдумывать, чем бы агентству еще заняться, и даже деньги стала в него вкладывать, только велела Полине не рассказывать о себе никому. Пусть все думают, что это Полина Борисовна такая сообразительная и расторопная. Деньги Анечка выручала за книги, которые с большим удовольствием продавала тому человеку, с которым ее Саша свел. Продавала и радовалась: наконец-то коллекции Николая Витальевича нашлось достойное применение! И агентство в гору пошло, по всему Питеру прославилось. А Анечкин до пенсионного возраста спящий ум вдруг проснулся и зафункционировал с такой силой, что Полине Борисовне Хижняк пришлось потесниться. Она, конечно, по-прежнему управляла «Агенерессом», но его сердцем и настоящей владелицей постепенно становилась Анечка. Полина и не заметила, как оказалась в полном подчинении у Анны Михайловны Параниной. Но она не расстраивалась. Агентство стало приносить такие доходы, что с лихвой хватало и ей, Полине, и уже приличному штату сотрудников.
Тем временем Евстолия окончательно слегла. Анечка жила двойной жизнью, что щекотало ей нервы примерно так же, как в юности тайные свидания с Никитой в ванной комнате или с Николаем Витальевичем в собственной ее каморке при кухне. Возле Евстолии она была прежней Анечкой, в скромном домашнем платье, с косой, обернутой вокруг головы. Но у нее появилась уже своя, красиво обставленная квартира, не чета той, которую ей купил Николай Егоров. И платья были нарядные, и шубка норковая, и современная бытовая техника, и даже мобильный телефон, который к Евстолии она никогда с собой не брала. Иногда в ту образцовую квартиру приползал к ней Генечка, однажды встреченный ею на Невском проспекте в весьма непотребном состоянии алкогольного опьянения. Удивилась Анечка, что никакой злобы больше к нему не испытывает, посадила в такси, к себе привезла. Отмыла, отстирала. Генечка к ней в постель попытался полезть, да что он теперь может, горький пьяница, когда и раньше-то орлом не был. Да и ей, Анечке, уже ничего этого не надо.