Они с трудом добрались до дивана с неубранной, лишь небрежно накрытой покрывалом постелью. Римма, отдернув покрывало, упала лицом в подушку, хранящую уже такой знакомый его запах. Егоров склонился над ней, целуя шею и плечи. Он спускался вниз по спине, покрывая мелкими и частыми поцелуями ее дрожащее тело. Она не выдержала и развернулась лицом к нему и стала им, а он – ею. Все смешалось и переплелось. Женское и мужское стало единым и общим.
Потом, уткнувшись все еще горячим лицом в шею Егорова, Римма думала о том, как сильно любит его. Она любит его до звона в ушах, ломоты в висках, дрожи в пальцах и сухости в горле, мешающей дышать. И кто определил, когда уже можно говорить о любви, а когда еще рано? Кто знает, где граница между любовью и нелюбовью? Сегодня утром любви еще не было и в помине, а сейчас от ее присутствия готово разорваться Риммино сердце. Она приподнялась над Егоровым, посмотрела ему лицо, провела рукой по щеке и сказала:
– Я люблю тебя, как это ни странно…
Он опять притянул ее к себе, сжал в объятиях так, что у них обоих что-то где-то хрустнуло, и жарко шепнул в ухо:
– Мне не странно, потому что я чувствую то же самое.
– И что же ты чувствуешь? – прошептала она. Ей хотелось, чтобы и он сказал о любви, так неожиданно нахлынувшей на них.
И он сказал то, что ей так хотелось услышать:
– Я люблю тебя.
– Повтори…
– Я люблю тебя… Тебя… люблю…
– Разве так бывает?
– Значит, бывает, раз с нами случилось.
– Неужели все это из-за какой-то зубной щетки?
– Тебе хотелось бы, чтобы было как-нибудь по-другому?
– Не знаю… Нет… Мне хорошо так, как есть…
– И мне…
– Тогда… – Римма села на постели и взяла его правую руку. Не без труда она стащила с его пальца обручальное кольцо, подскочила к открытой форточке и выбросила его на улицу. Было слышно, как оно несколько раз обо что-то звонко ударилось. Римма вернулась в постель и спросила: – Тебе не жаль кольца?
– Нет, – ответил он.
– Оно золотое и толстое.
– Наплевать.
– Но ведь теперь тебе придется объяснять, куда делось кольцо.
– Придется… – улыбнулся Егоров.
– И что же ты скажешь?
– Пока не знаю.
– Скажешь, что меня любишь?
– Если потребуется, скажу.
– А как ты скажешь? И вообще, как нам теперь себя вести на работе?
– Не знаю… А ты знаешь?
– Я тоже не знаю, но мне кажется, я не смогу делать вид, будто между нами ничего нет.
– А между нами еще будет?
– Будет. Я люблю тебя.
– И я люблю тебя.
И он опять принялся ее целовать, а она думала о том, что это лучший день в ее жизни. Она по-прежнему вздрагивала от его прикосновений и тянулась ему навстречу, и даже хотела умереть, понимая, что это самый пик того, что может быть между ними.
* * *
Лариса Ивановна Егорова видела в окно, как к дому подъехала машина ее бывшего мужа. Из нее выскочил Илюшка, но в салоне явно остался кто-то еще. И она могла бы присягнуть, что этот кто-то являлся женщиной. Лариса даже не стала расспрашивать сына, потому что и так чувствовала все нутром. Она любила Юрия. Все эти три года любила, и рыдала по ночам, и не могла смириться с разводом. Она иногда встречалась с Серегой, из-за которого, собственно, все и произошло, но этих встреч жаждало только ее тело, но никак не душа. Что же делать, если у нее такая ненасытная плоть? Она любила своего Юру всегда, но телу всегда было его мало. И Лариса определила себе для плотских (только плотских) утех Серегу, бывшего одноклассника и соседа по подъезду. Он был влюблен в нее с юности и всегда охотно спускался со своего девятого этажа на их пятый, стоило ей только сказать в телефонную трубку одно лишь слово «приходи». Быстрый секс с ним давал разрядку ее вечно томящемуся телу, и она, как самая любящая и верная жена, встречала мужа с работы. Действительно любящая и действительно верная. Ничего серьезного с Серегой у нее не было и быть ни могло. Но не зря говорят, сколь веревочке ни виться… Однажды Юра застал их прямо в коридоре в недвусмысленной позе. Он ничего не сказал и сразу ушел. Объяснений ее слушать не пожелал и очень быстро организовал развод через каких-то своих знакомых в загсе.
Лариса никак не могла понять, почему муж так остро среагировал на Серегу. Можно подумать, что сам без греха. Нет, она, конечно, с поличным его не ловила, но ни за что не поверит, что за пятнадцать лет супружества Юра никогда не изменял ей. Да такого просто не может быть! Все вокруг изменяют друг другу, но в крайности не впадают! У них с Егоровым была хорошая дружная семья, и рушить ее из-за какого-то банального секса с соседом – верх безрассудства! Хоть бы о сыне подумал! Илюшка по отцу очень тоскует и, похоже, считает ее виноватой в разрыве.
Конечно, она, Лариса, виновата, но не настолько, чтобы с ней разводиться! У Егорова наверняка что-то было с ее подругой Милкой. Не случайно у этой Милки, когда она видит Юру, глаза сразу делаются шальными и бесстыжими. Смотреть таким образом на мужчину, с которым никогда и ничего… никакая женщина не станет, потому что он здорово удивится. Егоров никогда не удивлялся.
Лариса понимала, что за три года, что они прожили с Юрой раздельно, у него наверняка были женщины. С одной она даже видела его как-то в универсаме. Так себе бабенция. Довольно жалкая. У Ларисы при виде ее даже ничего не шелохнулось в груди. Эта тетка наверняка играла в жизни ее бывшего мужа такую же роль, как в ее – друг юности и сосед по подъезду Серега. А вот то, что Егоров вез в своей машине одновременно Илюшку и какую-то женщину, Ларисе очень не понравилось. Ей хотелось расспросить сына о том, как выглядела женщина и какими глазами на нее смотрел отец, но она не посмела. Однако чем больше Лариса думала об этой женщине, тем муторней делалось у нее на душе.
Да за что же она так любит Егорова? Кажется, не половой гигант… И зарплата так себе… И почему бы ей не полюбить Серегу, который спит и видит ее, Ларису, в своей постели. Он в два счета разведется со своей Алкой, стоит ему только об этом намекнуть. Так нет! Не нужен ей Серега! Ей Егорова подавай. Конечно, лучше бы они оба оставались при ней, потому что очень разные и, соответственно, годны для разных дел. Но в случае возвращения Егорова домой она готова отлучить от своего тела сладострастника Серегу.
Лариса пометалась по квартире с полчаса, потом проверила у Илюшки домашнее задание по математике и решила съездить к Евстолии.
Когда Лариса впервые встретилась с матерью Юрия, обе сразу поняли, что они на равных. Жесткий цепкий взгляд Евстолии не смог проникнуть в Ларисину душу. Она легко отразила его своими жгучими глазищами с вишнево-карей радужкой. Сочный надменный голос Евстолии не смог и вполовину заглушить звонкие переливы Ларисиного. Тогда обе они курили, сидели в похожих позах, прямя спину и положив ногу на ногу. Их разговоры всегда напоминали Ларисе партию в теннис: кто отобьет мяч, кто пропустит. Обе пропускали редко. Евстолия была умна и высокомерна. Лариса неглупа и цинична. Она сразу поняла, что мать Юрия не хочет отпускать от себя единственного сына, а потому сделает все, чтобы расстроить их свадьбу, что наверняка уже не раз делала. Может быть, Лариса и захотела с такой силой замуж за Егорова, чтобы уесть его мамашу. Она не могла позволить Евстолии манипулировать ею. Лариса должна была вырвать Юру из цепких лап матери – и добилась своего.