– Да ты же вышла за него лишь из жалости! – прорычал Франко.
– Рядом с ним я чувствовала себя в безопасности. Я полагала, что мы сможем быть счастливы! – откликнулась Полетт. – В наших взаимоотношениях секс никогда не играл никакой роли. А то, что произошло у нас с тобой… это меня перепугало – и то, как грубо ты повел себя позже…
– Давай, обвиняй во всем меня! – с негодованием швырнул в ответ Франко.
Полетт вновь обернулась к окну, почувствовав, что из глаз ее вот-вот ручьем потекут слезы.
– То, что произошло у нас с тобой… – повторила она. – Ты понимаешь, ведь этим же занималась и моя мать – и главным образом во все том же «Ред Холле», где она, как правило, отлавливала себе любовников. Самые страшные мои кошмары воплотились в реальность. Я почувствовала себя такой же, как и она, и это ужаснуло меня…
– Да я ведь едва к тебе прикоснулся! – безжалостно прервал ее Франко.
– Да не твое поведение заставило меня так переживать! Меня испугало то, что я с такой легкостью потеряла контроль над собою… то, что мне самой вдруг захотелось заниматься с тобой любовью. – Голос Полетт сорвался.
– Я бы предпочел услышать историю твоего брака, – жестко напомнил ей Франко.
Она судорожно вздохнула.
– Во время свадьбы, перед первой брачной ночью, Арманд жутко напился. И так продолжалось потом чуть ли не каждую ночь. Я решила, что в этом моя вина… что после тебя он просто не может заставить себя прикоснуться ко мне. А он и не пытался избавить меня от этих сомнений! – задыхаясь, призналась Полетт. – Это был сущий ад. Когда он возвращался домой, то запирался в своей комнате, а когда я попыталась поговорить с ним, он надолго замкнулся… Ни о какой физической близости не могло быть и речи.
Франко разразился столь гневными проклятиями, что Полетт вздрогнула.
– Он не стал обращаться за советом к сексопатологу, – продолжила она, – да и вообще не хотел хоть как-то на это реагировать. Он просто отказывался признавать существование такой проблемы…
– Так какого же черта ты не бросила его? – прорычал Франко.
Рыдания с трудом позволяли Полетт говорить.
– Из чувства вины. Я полагала, что во всем повинна только я сама. И, лишь заболев, Арманд признался, что он импотент… и что он никогда не испытывал физического влечения к женщине… У некоторых людей, говорят, полностью отсутствуют сексуальные эмоции, и, мне кажется, Арманд как раз и относился к их числу. Я не верю, что он был гомосексуалистом, хотя еще до нашей женитьбы ходили такие слухи. И его ужасало, что в кругу семьи и среди друзей появилось подобное мнение… потому-то он на мне и женился. Он использовал меня как ширму. Чтобы люди перестали болтать…
– И этого подонка ты называешь своим лучшим другом?
С уст Полетт сорвался горький смех.
– Но он же действительно был другом, пока я не вышла за него.
– А у тебя никогда не возникало стремления уйти?
– Нет, ведь он был болен, – прошептала Полетт.
– Ты же ничего ему не была должна. Он узнал про меня еще до того, как женился на тебе. Ты предоставила ему право выбора. А что он позволил выбирать тебе?
Полетт вытерла залитые слезами глаза.
– Ничего, – призналась она.
Франко прижал ее к своей широкой груди.
– Ты была столь юной и наивной, а я – столь нахальным, – горячо прошептал он. – Мне никогда и в голову не приходило, что ты могла испытывать в тот злополучный день. Я не верил, что после этого ты все равно выйдешь за него. Ты как-то сказала, что я и не представлял, какой вред тебе причинил… и ты была права. Я думал лишь о победе… Давай спустимся на пляж, – вдруг нежно прошептал Франко.
Полетт удивленно заморгала.
– На пляж?
– В этом доме я задыхаюсь.
Она печально улыбнулась.
– Ты хочешь, чтобы я отправилась на пляж в таком одеянии?
Франко стремительно развернул Полетт спиной и рванул вниз молнию на ее платье.
Задыхаясь от возбуждения, вдруг охватившего ее, Полетт вытащила из шкафа ярко-розовый купальник и сунула ноги в пляжные туфли. Она почувствовала себя удивительно свободно и беззаботно, когда, выйдя на террасу, увидела Франко. Тот уже переоделся в джинсы и не забыл прихватить с собой бутылку шампанского из ведерка со льдом и бокалы, что стояли возле их кровати.
Он обхватил рукой ее обнаженные плечи.
– Пойдем.
– А как ты поступил с той туфелькой, которую я оставила на пороге, убегая от тебя шесть лет назад? – с удивлением услышала Полетт свой собственный голос, когда они уже подходили к берегу моря.
– Трудно сказать. Куда-то засунул.
– О!
– А ты полагаешь, что я оправил ее в золото и заключил в хрустальную шкатулку?
– Это были одни из моих самых любимых туфель…
– А как ты сама поступила с оставшейся?
– Выкинула на помойку.
– Вот ты какая, – заметил Франко с доброй иронией. – Выходит, я оказался сентиментальнее тебя.
– Я думала, ты станешь издеваться над Армандом.
– С какой стати? Это вовсе не смешно. Он причинил тебе много боли, которой ты отнюдь не заслужила. Но я не садист. Хотя еще пару недель назад меня бесила сама мысль о том, что ты была счастлива с ним. Но за две недели многое изменилось…
– Да, – согласилась Полетт почти шепотом.
– Мне вот только до сих пор страшно хочется узнать, за что ты меня тогда так возненавидела?
– Ты же предложил мне шикарную жизнь в обмен на то, чтобы я ублажала тебя во время твоих странствий! – выпалила Полетт. – Это же настоящее оскорбление!
– Не мог же я вечно сидеть в Англии. Мне хотелось, чтобы ты всегда находилась рядом со мной. Что тут плохого?
– Ты вел себя нагло и самоуверенно. Как ты мог предположить, что я стану спать с тобой на таких унизительных условиях?
– Возможно, я мог бы объясниться с тобой более тактично, но я был зол на тебя и не уверен в своих собственных чувствах. Обжегшись на молоке, будешь дуть и на холодную воду… После Клаудии мне… не хотелось совершать новой ошибки. Я не собирался давать обещаний, которых мог не сдержать. А мне в тот момент и в голову не приходило, что ты все равно выйдешь замуж за Арманда Трампа. Мне казалось это невозможным после того, как ты чуть ли не растаяла как воск в моих руках…
– Ты ее очень… любил? – не смогла удержаться от вопроса Полетт.
– Кого?
– Клаудиу!
– Одно время я верил, что да. Сейчас мне кажется, что она могла бы оказаться лишь бесполезным трофеем. Как и Бонни, она была необычайно привлекательна, – тихо продолжал Франко. – Мой отец всегда «западал» на подобных женщин – таких, ради обладания которыми некоторые мужчины готовы на убийство. Душевные качества красоток в счет не шли. Может, поэтому я и выбрал Клаудиу… взыграло какое-то стремление к конкуренции с отцом. Я тогда гораздо сильнее походил на Карлоса, нежели мне хотелось в том признаваться.