– Вашего мужа зовут Евгением Антоновым. Так ведь? – решил уточнить он.
– Да… Женей… Он оказался единственным, кто обратил на меня внимание.
– Вы поженились в 1989 году?
– Да… А вы откуда знаете? – удивилась Инна.
– Нетрудно сосчитать. Мы с Леной были у вас на семнадцатилетии со дня вашего бракосочетания.
– Точно, – опять рассмеялась она. – Как же я глупа…
– Вы были сильно влюблены друг в друга? – спросил Берт.
Инна удивленно приподняла брови.
– Не понимаю… Зачем вы об этом спрашиваете?
– Ну… вы говорили, что совершенно неопытны… вот я и спросил…
– Не знаю… То есть это я теперь не знаю. Тогда я была убеждена, что сильно. Наверно, сильно и была.
– А он?
– А он? – лицо Инны вдруг стало злым. – Вы хотите правду? Пожалуйста! Я и так уже совершенно обнажилась перед вами. Фигурально, конечно, потому что вы не захотите, чтобы по-настоящему… Так вот… Антонов сразу влюбился в Ленку и мучился со мной все семнадцать лет. – Она посмотрела ему в глаза и закончила: – Так-то вот, а вы говорите, что все знаете в этой жизни…
Инна схватилась руками за ворот джемпера, зачем-то пытаясь таким образом прикрыть излишне обнажившуюся грудь, и сказала:
– Ну ладно… Я, пожалуй, пойду, извините… Сегодня не мой день, да и, похоже, вся жизнь… не моя…
Она встала с диванчика и натужно улыбнулась.
– Подождите, я отвезу вас, – сказал Берт.
– О-о-о! Не стоит беспокоиться, – отозвалась Инна, поднялась с дивана, шагнула в сторону выхода и непроизвольно вскрикнула: так больно впился в пятку бортик туфли, смяв в сторону от болячки полоску пластыря.
– Придется все-таки побеспокоиться, – улыбнулся Альберт, поднял трубку какого-то необычного аппарата, висевшего на стене, и попросил:
– Виктор Иваныч! Подгоните, пожалуйста, мою машину к подъезду. Да-да! Туда, где парадный вход…
Между двумя стеклянными дверями подъезда выяснилось, что дальше Инна уже совсем не может идти. На кирпичной сетке колготок опять выступила кровь. Инна сняла туфлю, чтобы расправить пластырь, а заново сунуть ногу в обувь так и не смогла.
– Давайте вернемся! – предложил Берт. – Вам сделают перевязку! Там у нас есть что-то вроде маленького медпункта.
Инна подняла на него полные слез глаза и прошептала:
– Умоляю… домой… С меня, пожалуй, на сегодня хватит уже… А нога – пустяки; заживет…
Соколовский пожал плечами, а потом подхватил ее на руки и понес к машине. Инне ничего не оставалось делать, как обхватить Берта за шею и спрятать лицо на его груди. Она вдыхала запах его одежды и думала о том, что кое-что ей все-таки удалось сегодня урвать. Возле машины Соколовского Инна повернула голову на громкие женские возгласы. На изящной кованой изгороди, опоясывающей территорию, на которой высился элитный дом, как воробьи на проводах, сидели юные девушки, вразнобой переговаривались на разные голоса и вызывающе хохотали.
– Почему их так много? – спросила Инна, показав из окна машины на молодых хохотушек.
– А-а-а, – махнул рукой Альберт. – Фанатки.
– Ваши?
– Ну что вы! – рассмеялся Берт. – Я для них уже старый пень! Эти красотки тут днюют и ночуют из-за Вадика Кудеярова. Слышали о таком?
– Ну… Это певец какой-то новый… У него еще стрижка такая: на одну сторону, да? – сказала Инна, кое-как забравшись в салон машины.
– Вот-вот! Он выиграл первый приз на этой своей идиотской «Фабрике» – квартиру в нашем доме. Представляете, как ему повезло? Я всю жизнь работал, чтобы иметь возможность поселиться в таком доме, а Вадик пяток песенок под фанеру забабахал – и кум королю, сват министру!
– Всегда кажется, что кому-то повезло больше, чем нам, – философски заметила Инна. – Неужели и вам чего-то не хватает в жизни?
– Пожалуй, у меня много лишнего, – буркнул Берт и рванул машину вперед.
В половине первого ночи Инна с Евгением обзвонили всех подруг дочери. Никто из них не знал, где Дашка провела сегодняшний вечер и где находилась до сих пор.
– Началось! – гаркнул Антонов и щелкнул себя по колену.
– Что ты имеешь в виду? – испугалась Инна.
– А то и имею, что доченька у нас была излишне положительной!
– И?!! – только и смогла вытолкнуть из себя Инна.
– И должны были найтись люди, которые объяснили бы ей, что в наше время так жить нельзя!
– О чем ты, Женя?
– Об этом, о самом! Вся молодежь кругом курит, пьет, ширяется, колбасится на ночных тусовках, где, кстати, занимается свободным раскованным сексом, а наша все дома сидела и книжки читала! Думаю, просветили наконец!
– Нет… не может быть…
– Я тоже все отдал бы за то, чтобы этого с ней не могло бы быть.
Во втором часу супруги Антоновы принялись звонить в приемные покои питерских больниц. Когда Евгений набрал номер телефона морга ближайшей к дому городской больницы, в скважине замка заскрежетал ключ. Супруги Антоновы в ужасе уставились на дверь. Обоим казалось, что они увидят окровавленную Дашку в тягчайшей стадии наркотического дурмана. Девочка выглядела абсолютно нормальной. Евгений, бросив на рычаг пищащую зуммером трубку, подлетел к дочери, приподнял ее подбородок к своему лицу и потребовал:
– А ну дыхни!
Дашка излишне яростно дохнула.
– Ну что? – подлетела к ним Инна.
– Вроде ничего, – ответил ей муж.
– А вы что думали? – отвратительно ухмыльнулась Дашка. – Я не употребляю.
– Тогда где ты была?! – крикнула уже несколько успокоившаяся Инна. – Ты хоть знаешь, сколько времени?!!
– Конечно, знаю, – спокойно отозвалась Дашка и, обойдя Инну, направилась в ванную.
Антонов перекрыл ей дорогу и повторил:
– Где ты была?!
– Не ваше дело!
Девочка сказала это так спокойно и одновременно с такой ненавистью в голосе, что Евгений опешил и даже пропустил ее в ванную.
– Как ты думаешь, где она была? – спросила мужа Инна.
– Понятия не имею, но похоже, что ставить нас в известность она не собирается.
– И что же делать?
– А я знаю?
Всю неделю Даша Антонова возвращалась домой за полночь. В субботу утром Евгений сменил на дверях два замка и заявил дочери:
– Сегодня ты никуда не пойдешь.
– Это еще почему? – с вызовом спросила Дашка.
– Потому что я не дам тебе ключи! Уйдешь – домой не пущу! Ночуй, где хочешь.
Дашка опять рассмеялась и не пришла ночевать вообще.