– Вот это да... – пробормотала Надя.
– Менты, правда, клянутся, что его найдут. Паспорт-то изъять успели, по всем базам пробили и ориентировки уже разослали, из города ему не выехать, в метро не показаться. Но только Москва – она большая, – саркастически молвила соседка. – Хоть год можно на хазе отсиживаться. – И триумфально закончила: – Так что не зря я на ментов бочку катила. Не умеют они работать. И не хотят.
– Или преступник очень опытный попался, – буркнула Надя.
– Не похож он на опытного, – припечатала соседка. – Я ж его вчера во дворе хорошенько разглядела. Обычный дядька. Одет скромненько. И к тому же глаза у него, знаешь, такие... затравленные. У профессионалов таких не бывает.
– Можно подумать, вы часто с профессионалами общались, – усмехнулась Надя.
– Общаться не общалась, но телевизор-то смотрю! – с достоинством парировала соседушка. – Знаю, какие у них рожи!
Убийственный, конечно, аргумент.
– Кто же он все-таки такой? – вздохнула Надя. – Я поняла: менты его даже допросить не успели?
– Какой там! – отмахнулась соседка. И с любопытством уставилась на Митрофанову: – Но у тебя-то самой мысли есть? За что тебе могут мстить? Кому ты дорогу перешла?
– Да никому я ничего не переходила! – отмахнулась Надя. – Случайность это, и ничего больше.
Не Егор же этого мужика подослал! И не Влад! Теоретически могли, конечно, но зачем?.. За что?
И на самом деле очень даже хорошо, что ей ни в какую милицию сейчас тащиться не нужно. Потому что возникла у Нади одна идея... навеянная сегодняшним сновидением... Совсем бредовая, конечно. От силы полпроцента, что сработает... Но тем не менее... Как там Крестовская говорила? «Лебедь – он все знает...»?
В любом случае проверить надо. А не получится – она хотя бы время интересно проведет.
И Надя, не притронувшись к оладьям, заявила соседке:
– Мне надо позвонить.
– Куда? В милицию? – оживилась та.
– Нет, – улыбнулась Надя.
Увидела на лице Полины Юрьевны неприкрытое любопытство и сжалилась:
– В Главный театр.
– Зачем? – опешила та.
– Узнать, есть ли сегодня утренний спектакль, – проворковала Митрофанова. – У меня как раз выходной, хочу сходить. Душой развеяться. После всех этих милицейских историй...
* * *
Утренний спектакль сегодня был. По счастью, ничего модного, не премьера, куда рвется весь столичный бомонд, – всего лишь выпускной концерт хореографического училища. Интересен, наверно, только родителям учеников, зато билеты дешевые. Надя прежде, если ходила сюда, могла себе только галерку позволить. А тут всего-то за четыреста рублей приобрела билет аж в седьмой ряд партера. И, что важно, место номер один, с самого края.
Думала, зал окажется полупуст, однако, на удивление, почти все кресла были заняты. Неужели это все родители и друзья? И шумно как, совсем не по-театральному. Зрители, пока концерт не начался, активно общались, перекликались, громко беседовали. Попытались и Надю в разговор втянуть – соседка по креслу с любопытством спросила:
– А у вас кто сегодня танцует?
– В смысле? – не поняла Митрофанова.
– Ну, дочка, сын? В каком отделении?
И Наде сразу стало грустно. Неужели она выглядит настолько старой, что ее в наличии детей можно заподозрить? Тем более взрослых, выступающих на сцене?..
– Никто у меня не танцует, – буркнула Надя. – Я просто так пришла.
Но тетку ее ледяной тон не смутил – она понимающе хмыкнула:
– Да ладно: просто так! Наверняка выбирать пришли!
– Выбирать? – опешила девушка. – Кого?
– Да детей наших, – поморщилась тетка. – Куда обычно вы их тащите... Хорошо еще, если в шоу какое-нибудь, в ресторан...
О, как тут у них все интересно! Надя против воли даже заинтересовалась. Спросила:
– А куда еще тащат?
– Даже говорить не хочу, – отмахнулась соседка. – Сейчас спектакль начнется – сами увидите...
Тут как раз и занавес поднялся, и первый номер объявили: па-де-де из балета «Золушка». Партия, насколько Митрофанова помнила, не из простых. Неужели школьники справятся? Хотя какие там школьники – балерина, вышедшая в роли несчастной сиротки, выглядела вполне сформировавшейся девицей, с немалой грудью, не очень-то уместной для балета. («Полная бездарь, – прокомментировала Надина соседка. – Но дочка попечителя нашего. Потому на главные партии и ставят».)
И Митрофанова склонна была с ней согласиться – на приму танцовщица явно не тянула. Не спотыкалась, конечно, но в танце никакой магии. Будто урок отвечает и очень при этом волнуется. И еще явно чувствовалось, что оркестр медленнее обычного играет, чтоб исполнительница успевала в такт музыке попадать.
Зато принц, на Надин вкус, танцевал очень прилично. Кудрявый, обаятельный. Прыгал мощно, двигался уверенно. В зале даже сразу начали «браво» кричать. Странно только, что голоса раздавались исключительно мужские. А Надина консультантша по балетному миру прошипела: «Оживились, гады!»
Митрофанова сначала и не поняла, в чем тут дело. Дошло до нее, лишь когда один из зрителей выкрикнул: «Люблю тебя, котик!», – а принц, выходя на промежуточные поклоны, стал посылать в зал кокетливые, совершенно девчоночьи улыбки. Хотя и молодой, а сексуальная ориентация, оказывается, уже сформировалась. Надины симпатии к парню мигом испарились. Ничего себе клоака!
Митрофанова переждала еще парочку номеров – крепких, но каких-то холодных, без души. И фуэте, и поддержки вроде бы выглядят правильно, но, как сейчас говорят, не цепляет. То ли танцоры молодые просто не научились зажигать зал, а может, не то поколение растет. Не чета великой Крестовской...
Четвертый номер оказался поинтересней. Перед его началом свет в зале погас, а задник сцены вспыхнул мертвенным дневным светом.
«Авангард сейчас будет», – недовольным голосом просветила Надина соседка.
На сцену выбежали танцор с танцовщицей, одетые в облегающие трико, обняли друг друга... На фоне огромного белого экрана – будто графика. Если не талантливо, то по крайней мере необычно. Публика сразу оживилась. А Митрофанова, пользуясь тем, что взгляды всего зала прикованы к сцене, тихонько выскользнула в фойе. Будем надеяться, что сейчас там никого нет.
В фойе действительно никого не оказалось – все служительницы перебрались в зал, наблюдать за молодыми талантами. Лишь великие балерины прошлого грустно взирали с огромного коллажа.
Надя подошла вплотную к картине. Да. Все, как и в ее сне. Уланова, Стручкова, Лепешинская... а вот, с самого бока, Крестовская. И коллаж не прикреплен к стене, а просто стоит к ней вплотную.
Митрофанова оглянулась (не видит ли ее кто?) и осторожно просунула руку в щель между стеной и коллажем. Зашарила по его изнанке. Ерунда, конечно. Не стала бы Крестовская прятать что-нибудь здесь. Хотя... Надя вспомнила: она ведь читала в Интернете, что великая балерина за несколько дней до своей смерти вроде бы посещала театр. Чествовали ее в преддверии дня рождения... Может, она и оставила за картиной какое-то послание?!