В конце концов у Романа все сложилось хорошо. Он встретил девушку, родители которой были покруче его собственных. Молодые сыграли пышную свадьбу в ресторане гостиницы «Москва» и укатили жить в город с одноименным названием. Алла была очень рада за Наследника, как она окрестила Рому, но сослуживицы долго еще не могли ей простить того, как дурно она обошлась с лучшим молодым человеком их института.
Однажды Аллино отношение к мужчинам могло бы быть пересмотрено, если бы…
Как-то в их институт пришел новый сотрудник. Директор переманил очень способного и инициативного инженера с завода города Новореченска, где внедрялись разработки их института. Он предложил инженеру заняться наукой и ни где-нибудь, а в самой Северной Пальмире. Молодому человеку было около тридцати, и директор решил из него вырастить себе зама по науке. Замом по производству у него уже был отличный мужик, вышедший из заводских мастеров и знающий заводские проблемы как свои пять пальцев. Замы по науке все время менялись, потому что директору казалось, что ни один из утвержденных на этот пост не дотягивал до высокого уровня вверенного ему учреждения. Александр Леонидович Звягин оказался ко двору. Он был умен, расторопен, в меру демократичен, а потому умел не только ладить с людьми, но и руководить ими.
На Аллу Белозерову он в первый же день своей трудовой деятельности положил глаз, но дать ей это понять не спешил. Алле же он сразу не понравился, потому что лез во все дырки и мешал работать. Это потом она поняла, что он таким занудливым образом знакомился с работой института, желая быть в курсе всех его тем. А на первых порах она его почти возненавидела, потому что он ходил за ней по пятам и в лаборатории, и на механический участок, и к экономистам, и даже желал присутствовать при всех ее переговорах со сторонними организациями. Один раз она ему сказала:
– А не кажется ли вам, Александр Леонидович, что меня пора уволить, потому что вы уже достаточно хорошо справляетесь с моей работой?
Он рассмеялся и пригласил поужинать в какой-нибудь пищеточке по ее выбору, поскольку сам он в Ленинграде еще плохо ориентировался.
– Будем праздновать мое увольнение? – раздраженно спросила она.
– Будем праздновать наше знакомство! – ответил он.
– Для меня наше знакомство праздником не является, – отрезала она и отказалась с ним встречаться и ныне, и присно, и во веки веков.
Звягин, казалось, ее отказом ничуть не огорчился и очень скоро стал ходить следом за сотрудниками другого отдела, потом третьего, и так далее, пока не ознакомился с работой и тематикой каждого из них.
Приближался Новый год, и директор института выделил из собственного фонда приличную сумму на встречу его всем коллективом в ресторане интуристской гостиницы «Пулковская», славившейся в те времена своей кухней и шикарным обслуживанием. Алла идти в ресторан не хотела. Во-первых, она ничего не пила, чем всегда восстанавливала против себя сотрудников. Во-вторых, она не любила подобный способ времяпрепровождения. Где-то уже на втором часу застолья, когда народ только-только доходил до кондиции ничем не сдерживаемого веселья, она начинала скучать и злиться на весь мир. И она бы не пошла, если бы случайно не услышала, как за ее спиной сотрудницы говорили, что Алла Белозерова, конечно, как всегда, противопоставит себя коллективу и не пойдет вместе со всеми встречать Новый год. Злить гусей Белозеровой не хотелось, и она пошла… правда, вовсе не в «Пулковскую» гостиницу. Прямо под Новый год в Ленинград на какой-то научный симпозиум в области медицины неожиданно приехала делегация канадцев. Разумеется, им тут же отвели лучшие номера в «Пулковской», выселив оттуда несколько советских докторов наук, прилетевших днем раньше на этот же симпозиум из Новосибирска и Петропавловска-Камчатского. Банкетный зал, снятый Аллиным институтом на 29 декабря, тоже передали в полное распоряжение канадцев. Русским, презираемым собственным городом, пришлось забрать из «Пулковской» деньги и снять единственный оставшийся к тому времени свободным актовый зал при одной из жилищно-эксплуатационных контор. ЖЭК взял с института гораздо больше денег, чем гостиница «Пулковская», потому что у него не было собственной кухни и еду надо было возить из комбината школьного питания. Кроме того, ЖЭК прилагал к залу собственного тамаду, услуги которого оплачивались отдельно. Снять зал без тамады не представлялось возможным, и председатель профсоюзной организации уговорил директора института раскошелиться еще, поскольку часть водки уже все равно закуплена, а некоторые женщины даже успели сшить себе новые наряды в знаменитом на весь Ленинград ателье под названием «Смерть мужьям». Директорская жена тоже кое-что себе уже сшила у одной подпольной портнихи, а потому директор, скрепя сердце, открыл сейф и достал еще столько денег, сколько требовалось на комбинат школьного питания и тамаду.
Школьное питание оказалось весьма скудным, видимо, в расчете на детские желудки, зато водка, закупленная председателем профсоюзной организации для взрослых, отдельно и по большому блату, лилась рекой. Тамадой был плюгавенький, самого отвратительного вида мужичонка, который, кроме развлечений «нальем и выпьем», похоже, не знал никаких других. Когда он вместе с залом дошел до определенного состояния, то вспомнил еще одну, очень хорошую с его точки зрения развлекуху. Из вспухшего кармана своего потертого пиджачка, из которого вырос еще, очевидно, в школьном возрасте, он вытащил горсть теннисных шариков и предложил выйти в центр зала пятерым смелым мужчинам. Мужчины, которые уже хорошо выпили, были все, как один, смелыми, и бедному тамаде пришлось изрядно попотеть, чтобы отобрать из них самых достойных. Когда участники предстоящего состязания наконец были определены на конкурсной основе, тамада вызвал к ним пятерых смелых женщин. Институтские женщины и без выпивки были довольно смелыми, а уж от выпитого расхрабрились так, что тамаде пришлось пообещать, что конкурс будет проведен в несколько туров, чтобы каждая желающая женщина смогла принять в нем участие.
Алла вяло ковыряла вилкой в салате оливье и старалась не смотреть на середину зала, потому что понимала: ничего хорошего она там не увидит. Несколько раз она ловила на себе заинтересованный взгляд Александра Леонидовича Звягина и мрачнела еще больше. По всему видно, что он начнет приставать. Скоро начнутся танцы-манцы-обниманцы… И зачем она согласилась пойти на этот вечер? Может, взять да и напиться вместе со всеми?
А на середине зала умирающие от смеха женщины пытались на скорость прокатить теннисные шарики под брюками у мужчин: из одной штанины – в другую. Мужчинам это здорово нравилось, и они по-щенячьи повизгивали и чуть ли ни взлаивали от восторга. Тамада потребовал от председателя профсоюзной организации дополнительный гонорар за организацию такого нечеловеческого веселья. Председатель, который в дополнение к профсоюзной деятельности являлся кандидатом технических наук, сунул ему в нос приличный по объему кукиш, заявив, что и сам таких развлекух может организовать бессчетное количество. Тамада, почуяв сильную личность, моментально слинял от него подальше, якобы с целью награждения конкурсантов яблоками и мандаринами.
Как только начались танцы, к Алле первым подошел Звягин. Заранее придумать предлог для отказа она не догадалась, замешкалась и все-таки вынуждена была выйти с замом по науке в центр зала, где уже танцевали счастливые участники конкурса «Прокати шар» и благоухали наградными мандаринами.