– Хочу…
Алла уже поняла, что она рано обрадовалась. Почему-то она до сих пор жива. А раз жива, надо избавляться от головной боли.
– На полу должны валяться таблетки… Где они? – спросила она, морщась от каждого произнесенного слова.
– Полчаса проползал, но собрал и выбросил их, к чертям собачьим! – Некто Макс, сочувствуя Алле, неконтролируемо повторял лицом все ее ужимки.
– А где это находится?
– Где-где… В помойном ведре! Вот где!
– Макс… достань… Самая большая таблетка в обрывке пластиковой упаковки… желтая с синим – седал… от головной боли.
– Что-то я не помню таких… Ладно, потерпи… Сейчас посмотрю. Нет там никакого седала… Можно бы, конечно, в аптеку сбегать, но тебя разве оставишь? – Макс, вернувшийся с кухни, беспомощно огляделся по сторонам и радостно воскликнул: – Да вон же она! Прямо посреди стола валяется. Я ее почему-то не заметил.
После того как выпила таблетку, Алла какое-то время еще полежала, не двигаясь и ни о чем не думая, только следя за фиолетовыми всполохами перед глазами. Когда они съежились и потускнели, она решилась спросить:
– Макс, ты здесь? – Слова уже не приносили дикой боли, и можно было открыть глаза. Она увидела перед собой встревоженное лицо Тихомирова.
– Здесь, – в доказательство своего присутствия он осторожно пожал ее пальцы.
– А как ты здесь оказался? Только не говори, что случайно зашел.
– Не случайно. Я зашел специально. Я тебя видел в метро, ты выглядела очень плохо.
– И ты из-за этого пришел?
– Ты не просто плохо выглядела. Ты выглядела так, будто у тебя кто-то умер. Я, честно говоря, даже не могу представить, кто…
– Да, – согласилась Алла. – Это действительно трудно представить… Умер тот мальчик… Помнишь, ты застал его у меня?
– Как умер? – растерялся Макс. – Он же совсем юный!
– Вот именно юный… Был юным… А я его убила. Я убийца, Макс.
Лицо Аллы болезненно сморщилось. Макс, не контролируя себя, опять повторил ее гримасу и возразил:
– Не говори ерунды! Как ты могла его убить? Зарезала? Застрелила из пистолета Макарова? Сбросила с балкона? Отравила цианистым калием?
– Я сделала гораздо хуже. Я заманила его в свои сети, потом оттолкнула, а он… умер… погиб… Его сбила машина. Водитель был пьян.
– Ты не можешь отвечать за всех пьяных водителей!
– За этого могу. Если бы не я, Игорь не оказался бы в тот момент на улице. Я одна виновата в его смерти!
Лицо Аллы на фоне белой наволочки казалось восковым, глаза ввалились, губы пересохли, покрылись корками, волосы серыми тусклыми прядями прилипли к щекам. Вместо цветущей женщины перед Максом лежало изможденное существо без пола и возраста.
– Не могу понять, как ты умудрилась такого здорового парня собственноручно засунуть под колеса! Неужели он не сопротивлялся? – Эти вопросы Некто Макс произнес насколько мог циничнее, и это было единственным, что он мог для нее сделать. Он знал Аллу очень хорошо, и она отреагировала именно так, как он хотел.
– Ты идиот, Макс?!! – прокричала она, села на постели и, обняв себя за плечи, наконец заплакала, не вытирая слез и не переводя дыхания. Она плакала и плакала, а Макс смотрел на нее и думал, сколько же слез может поместиться в одном организме. Старушечье лицо Аллы покраснело, нос распух, веки набрякли, и за ними почти скрылись глаза, пронзенные кровавыми жилками. Корки на губах отмокли и походили на куски оберточной бумаги, прилипшие к ним.
Обессилев, Алла прекратила плакать, упала на подушку и тусклым, безжизненным голосом спросила:
– Зачем ты пришел? Кто тебя звал? Мне нет места на этой земле! Ты все испортил! Зачем ты успел, Макс?!!
– Я не мог оставить тебя одну с таким лицом, какое увидел у тебя в метро.
– Как трогательно! – зло бросила ему Алла. – А если мне не нужно уже никакого лица, тогда как?
– Ваш дом мог взлететь на воздух, вот как! И те, кто, в отличие от тебя, об этом и не мечтал, тоже могли лишиться своих лиц! Ясно тебе?
– С чего ты взял?
– С того! Запах газа я почувствовал уже на лестнице. А если кто-нибудь закурил бы? Все СМИ растрезвонили бы об этом, как очередном теракте!
– Ни в одном фильме не видела, чтобы дом от этого взрывался.
– Алка! Ты совсем сбрендила! Кино – кином, а жизнь – жизнью! – Макс намеренно разговаривал грубо и насмешливо. Только такой тон мог привести ее в чувство. – И вообще, подруга, ты решила дешево отделаться!
– Что ты имеешь в виду? – Она опять села на постели и встревоженно посмотрела ему в глаза.
– То самое! – усмехнулся он. – Как я понимаю, тебя мучает комплекс вины, так?
– Ну… да… – растерялась она.
– Вот я и говорю, что ты решила легко отделаться: раз – и на тот свет! А ты поживи-ка и помучайся! Может, тебе именно такое наказание предусмотрено, а ты тут самодеятельность устраиваешь!
Алла застыла, уставившись в стену. Лицо опять сморщилось, но слезы, видимо, уже все вышли. Она повернула лицо к Максу и сказала:
– А пожалуй, ты прав. Я должна мучиться всю оставшуюся жизнь. Это ты хорошо придумал. Макс… Только… если бы ты знал, как это тяжело…
– Догадываюсь.
– Нет… Ты не можешь даже предположить. Особенно тягостно понимать, что все могло быть иначе, если бы…
– Никаких если бы! Это судьба, Алла! – перебил ее Макс.
– Какая еще судьба? Я не могу поверить, что мне на роду было написано снова встретить Счастливчика, чтобы погиб Удильщик!
Некто Макс с тревогой заглянул ей в глаза. Не повредилась ли она умом с горя?
– Что ты несешь? Что еще за удильщик? И кто является счастливчиком? Что-то я счастливых поблизости не наблюдаю.
– Счастливчик – это… Нет, я лучше расскажу тебе все по порядку…
И с бесстрастным лицом человека, равнодушно излагающего перипетии чужой жизни, она стала рассказывать Максу о своих взаимоотношениях с мужчинами, начиная с детсадовца Костика Лютикова и кончая Игорем.
– Странно, – проговорил Макс, когда она закончила.
– И что именно тебе странно?
– У всех твоих мужиков говорящие кликухи. Почему же мне досталось всего лишь жалкое неопределенное местоимение? Неужели я до такой степени неопределенен?
– И это все, что ты вынес из моего рассказа?
– Нет, не все. Но ты сначала ответь на мой вопрос.
– Я не знаю, что сказать, Макс, честное слово. Сначала я звала тебя Антиноем…
– Это еще кто?
– Прекрасный греческий юноша. Он в Эрмитаже находится. Это античная скульптура, вернее, бюст. Очень красивый молодой человек. Красивее я не видела. Ты почти так же красив, Макс. Женщины не могли не говорить тебе о твоей красоте.