Попивая аперитив и тихонько хмелея, Оксана обозрела – ревнивым взглядом – присутствующих в зале дам.
В клубе тусовались десятки женщин, и практически каждая из них была знаменита. Тщательно разглядев и оценив их наряды, Оксана поняла, что со вкусом здесь, в сущности, одеты (помимо нее, конечно!) лишь двое.
Кристина Орбакайте была скромна и элегантна: в легких темно-зеленых сапожках из крокодиловой кожи, в светло-зеленых брючках, рубашке салатового цвета и темно-зеленом тончайшем пуловере. Зеленоватая гамма удивительно подходила к ее белой прическе и тонкому лицу.
Лайма Вайкуле представала на этой ярмарке тщеславия, напротив, вся в белом, вплоть до беретика и крошечного заплечного рюкзачка – и это тоже было эффектно.
Кроме этих двух певиц прибалтийских кровей (Оксана скрепя сердце поставила высокую оценку их туалетам), остальные женщины в сравнении с Оксаной могли отдыхать.
Эта мысль вместе с коктейлем разгорячила ей кровь, и она вдруг безошибочно поняла: то, ради чего она затеяла поход в светский клуб, ей обязательно удастся.
И тут она увидела Бориса Барсинского. Невысокий, жилистый, строгий человек в ладном смокинге шел через толпу. Он улыбался и раскланивался с гостями, но глаза его оставались холодны.
На секунду он задержал свой взгляд на Оксане. В его взоре на мгновение вспыхнула заинтересованность. Он тут же отвел глаза, но она безошибочно поняла, что ее образ наверняка отпечатался в феноменальной памяти магната.
* * *
У Бориса Барсинского теперь был свой собственный Новый год. Он решил удивить гостей и позволить себе такую маленькую роскошь.
За сто двадцать тысяч долларов Барсинский купил уменьшенную в тридцать раз копию курантов – точь-в-точь таких, как на Красной площади. Часы пробили ровно в двенадцать – таким образом посетители клуба «Ален Делон» встретили Новый год даже раньше католического Рождества, в ночь на двадцать четвертое декабря.
После триумфального перезвона часов веселье в клубе вспенилось, как взболтанное шампанское. Звезды и политики решали деловые проблемы, вели дружеские беседы, сплетничали и флиртовали, запивая толковище джином, водочкой, мартини, коллекционными французскими винами и виски.
На халявные закуски также налегали, благо было где разгуляться.
Официанты в красных пиджаках то и дело подтаскивали, умело лавируя в толпе, все новые и новые блюда. На столах, поставленных по периметру зала, не переводились изысканные закуски: тарталетки и яйца с черной и красной икрой, белорыбица горячего и холодного копчения, нежнейшая семга и лососина, угри, миноги и устрицы во льду.
Около часу ночи стали выносить горячее: запеченного барашка, копченого лосося и жареных поросят – кому что любо. Гости, ничуть не стесняясь, налегали на еду. Сдерживали себя, пощипывая салатные листья и не скрывая завистливых взглядов, устремленных на едоков, лишь стареющие звезды женского пола.
Оксана держалась чуть в стороне от всеобщего громкоголосого братанья.
Она приветливо улыбалась в ответ на хмельные комплименты и умело поддерживала беседу с тем или иным мужчиной, случайно оказавшимся рядом (практически всякий из них был знаком ей по экранам телевизора). Однако она старалась не особо привечать ухажеров. Ей нужно было остаться свободной для хозяина.
Для Бориса Барсинского.
Оксана устроилась с бокалом на ярко-бирюзовом диванчике – ее платье смотрелось на фоне кричащей обивки элегантным белым контуром.
Она исподволь наблюдала за гостями. Совсем немногие держались так, будто за ними подглядывал красноватый глаз телевизора. Почти у всех сбившиеся набок галстуки, покрасневшие глаза.
Кто-то неумеренно хохочет… Кто-то оглаживает по попе оказавшуюся рядом даму… Та кокетливо вскрикивает… Чем не ее поселок на Ставропольщине, из которого она когда-то так стремилась вырваться! Типичная дискотека в местном Доме культуры – все приходят наряженные и торжественные, в воздухе витает предчувствие чего-то волшебного… Девушки выглядят принцессами, а парни – почти что рыцарями… Но вот выпита одна бутылка, другая – и сорваны маски. Нет больше мужественных парней и красивых девушек. Всего только и остается – грубая пьяная толпа…
Почти такая же захмелевшая и совсем не красивая толпа окружала ее в клубе «Ален Делон», куда она с таким трудом попала. Куда более богатая, неизмеримо более влиятельная – но все равно толпа. Орава… Звезды могли позволить себе оторваться на полную катушку. Все знали, что Барсинский лично гарантировал: в его клубе никогда не будет настырных журналистов, фото– и телекамер, и все подвиги гостей останутся похороненными в стенах его заведения.
Даже прекрасную Патрисию Каас, которая специально прилетела из Парижа для того, чтобы выступить в клубе, слушали небрежно, перебивали ее хрипловатые чувственные песни взрывами пьяного хохота.
Оксану радовало одно – Борис Барсинский был явно трезв. И явно заметил ее, новичка на этом балу.
Ее очередь подошла только в третьем часу ночи. И то, прямо скажем, пришлось эту очередь подталкивать вперед. Обойти пришлось эту очередь, как ей часто приходилось делать.
Если честно стоять и ждать – так и останешься с носом. Дефицит расхватают те, кто пронырливей!
Оксана все время не спускала с Барсинского глаз – и наконец поймала нужный момент. Она увидела, что Борис разговаривает с усталой Патрисией Каас, которая только что закончила концерт. Переводчика не было видно, и Оксана быстро двинулась в их направлении. Она очень сомневалась в том, что финансовый гений Барсинский, окончивший электротехнический институт, сможет поддержать беседу на французском языке.
Оксана вслушалась в плавную, по-французски изящную речь певицы, взглянула на Барсинского и сразу же поняла, что тот не разбирает ни слова. Она мягко коснулась его плеча: «Позвольте вам помочь…» Великий Борис взглянул на нее, как на сошедшего с неба ангела-спасителя, а Оксана в который уж раз возблагодарила господа за то, что он наградил ее великолепной памятью и у нее никогда не было проблем с иностранными языками.
Когда подбежал переводчик, на ходу дожевывая тарталетку с икрой, Барсинский уделил ему только одну секунду.
Этой секунды хватило, чтобы вынести приговор:
– Вы уволены.
Борис долго смеялся в компании Патрисии Каас и Оксаны. Оксана была в ударе – она ловко переводила на французский анекдоты о «новых русских», которые рассказывал Барсинский, а Патрисия умирала от смеха. А когда уставшая от русской вечеринки певица отбыла в сопровождении охраны отдыхать в «Метрополь», Барсинский спросил Оксану:
– Поговорим? По-русски?
Конечно, она была не против. Самое главное уже сделано – контакт установлен. Дальше будет проще – она уже проделывала это десятки раз. Начиная со своего горе-мужа.
Только теперь ее мастерство возросло стократ. В геометрической прогрессии.