И он хриплым спросонья голосом выкрикнул в трубку:
— Да?
— Это с ЖЭКа, — откликнулся недовольный женский голос. И строго вопросил: — Чего это вы трубку не снимаете?
— Не хочу — и не снимаю! — озлился Полуянов.
А тетка продолжала его пытать:
— И почему у вас дома никого нет?
Журналист против воли включился в идиотский разговор:
— Как никого?
— Да так. Техник под дверью полчаса простоял, звонил, стучал, а ему не отперли, — гневно заявила женщина. — А мобильную связь нам, между прочим, не оплачивают, я вам по доброте душевной звоню…
— Вы, что ли, про квартиру Митрофановой говорите? — наконец дошло до журналиста.
— Ну а про чью же еще? — возмутилась женщина. — Вы ж телефон дали, чтобы звонить, если что! А сами гуляете! — И начала перечислять: — Нам, между прочим, надо акт составить, ущерб рассчитать. И газовиков вызвать, чтоб трубу восстановили. И со страховой вам дозвониться не могут, им надо повреждения осмотреть. Вы когда в квартире-то появитесь?
— Понятия не имею, — вздохнул Полуянов. — Хозяйка пока в больнице, а я…
— А там, между прочим, стекла выбиты, — строго перебила его дама. — Хорошо, пока солнце, а если дождь пойдет? Об этом вы, молодой человек, не подумали? Все зальет ведь! Хотите, чтобы подруга ваша из больницы в полный разгром вернулась?!
Да уж. Напору сотрудников ЖЭКа сопротивляться бесполезно.
И Дима кротко произнес:
— Хорошо. Если я подъеду… скажем, через час, это будет нормально?
— Поздно, — отрезала собеседница. — У нас жилой сектор до девяти утра.
А Дима, будто не расслышав, добавил:
— Но вы только вместе со своим техником еще стекольщика приведите. И остальных, кого нужно.
— Я тебе что, нанялась? — возмутилась женщина.
— Я заплачу, — пообещал Дима. — Лично вам. И еще просьбочка. Может, есть у вас на примете надежные ребята, чтоб квартиру в порядок привели? Обломки вынесли, мусор убрали, то, се…
— Скажете тоже, «то-се»! — фыркнула дама. — Там настоящий ремонт делать надо! В кухне полы вспучило! Перестилать придется.
Господи, ну и тоска. Ремонт. Хозяйство. Какие-то комиссии. И все на нем, покуда гражданская жена (а как еще назвать Надюху?) в больнице…
Дима с отвращением отбросил мобильник. Для Надьки он, конечно, готов на многое. Свою бы кровь отдал, чтоб она только поправилась побыстрее. Собственной жизнью бы рискнул, если нужно, чтобы разобраться, кто на нее зуб имеет. Но принимать вместо нее визитеров из ЖЭКа?.. Ясно: неприятных обязанностей в семейной жизни куда больше, чем привилегий.
И Дима со вздохом поплелся на кухню своей такой пустой, уютной и безопасной холостяцкой квартиры. Нужно быстренько выпить кофе из потемневшей от слишком редких помывок кружки. А потом бежать по скучным супружеским делам.
Надя
Ночи в больнице хороши, только если врачи не жалеют на тебя снотворного, тогда ты кайфуешь по полной программе и спишь сурком. Но длится халява совсем недолго. То ли врачи боятся, чтоб пациенты наркоманами не заделались, то ли просто на хорошие лекарства жмотятся.
Еще вчера вечером медсестра вколола Наде какой-то чудо-укол, после которого оставалось лишь закрыть глаза и «улететь». А сегодня ее, видно, в выздоравливающие перевели и из волшебных снадобий предложили только анальгин. Или она не могла уснуть потому, что Димочки впервые за столько дней рядом не было?
Вот и крутилась чуть ли не до утра на узкой больничной койке. Лежала — и прислушивалась. Как медсестра разгоняет засидевшихся за нардами мужичков. Как в ночном коридоре визжит колесами инвалидная коляска, а за окном в больничном парке играет макушками лип летний ветер.
Обыденные, безопасные, предсказуемые звуки. Просто представить невозможно, что в них может вплестись сухой щелчок курка или крадущиеся шаги убийцы…
Но правда-то заключается в том, что Ленка Коренкова — мертва, а она, Надя, в больнице с тяжелой контузией. А третья из их компании, Ира Ишутина, призналась, что теперь, после покушения, все-таки решила нанять охрану. «И понимаю ведь, Надька: случись чего, от этих козлов толку будет мало, они только мускулами трясти умеют, а все равно как-то спокойней…»
Надя потянулась к тумбочке. Взяла с нее лист бумаги, в сотый, наверно, раз вчиталась в единственную, отпечатанную на принтере фразу: «Судьба свое возьмет ».
Действительно. Выражение ей знакомо.
Его очень любила еще одна их одноклассница, Людка Сладкова. Повторяла его и к месту, и невпопад. А теперь точно такую же фразу без подписи и с анонимного адреса прислали по электронной почте Иришке.
С одной стороны, это можно списать на случайное совпадение. Потому что Людка тоже не тянет на убийцу. Да и глупо спустя десять лет мстить за мелкие школьные обиды. Да их и обидами назвать нельзя — так, мелкие контры… Но с другой стороны…
Надя снова прикрыла глаза. Задумалась.
Они со Сладковой друг друга недолюбливали — это факт. Та явно их развеселой компании завидовала. И красоте девушек тоже — сама страшна, как смерть. Да еще и подать себя не умела. Хотя бы сиськи свои роскошные, единственное достоинство, напоказ выставляла — так нет же, вечно наряжалась в бесформенные балахоны. И еще Сладкова страшно злилась из-за того, что Лена, Ира и Надя ничего не боялись — или, по крайней мере, создали себе имидж бесстрашных. А Людка вечно ходила скрюченной и все страдала: то один на нее посмотрел косо, то другой.
К тому же была она в их классе старостой. Удивительно нудной, мелочной, злопамятной. Людка в рамках своей должности не ленилась задерживаться в школе после уроков. И лично проверять, насколько хорошо дежурные по классу отдраили пол и не поленились ли прополоскать и аккуратно разложить на кромках ведер помойные тряпки. А так называемое ведение дневника? Явный ведь пережиток — из социализма и младшей школы. Во всех параллельных классах подобными глупостями не занимались — просто потому, что желающих взять на себя столь дурацкую общественную нагрузку не находилось. Одна Людка на полном серьезе просматривала дневники. И выставляла за их ведение оценки. Полная глупость. Наде, что ли, рыдать из-за того, что внизу странички рукой Сладковой написано: «Четыре с минусом. Очень неаккуратно »?..
Она и не рыдала — просто не обращала на Сладкову внимания.
Ленка с Иркой — те были пожестче. Коренкова однажды и вовсе двинула ненавистной старосте своим же дневником по мордасам. За очередную двойку по его ведению и строгое требование: «Немедленно заполнить графы домашнего задания за прошедшую неделю ».
— Какие, на хрен, задания? — на весь гулкий школьный коридор орала Елена. — Ты что, вобла, не знаешь? Я на этой неделе в Екатеринбург летала, на всероссийский конкурс! С личного разрешения директора! Какого дьявола мне задним числом дневник заполнять?!