— Начнем с чего-нибудь романтического! — тем временем предложила Лена. — Все-таки у нас сегодня встреча выпускников, вечер воспоминаний…
Она пощелкала кнопками караоке, дождалась, пока заиграет музыка, и сильным голосом затянула:
Буквы разные писать тонким перышком в тетрадь
Учат в школе, учат в школе, учат в шко-оле…
Голос Коренковой звучал свежо и сильно, одноклассники радостно подхватили знакомую песню, а Семка Зыкин крикнул в ухо Надежде, которая тоже начала подпевать:
— Молодец Ленка! Не весь талант пропила!
Надя только вздохнула. О загубленном таланте Коренковой она, на правах соседки, знала больше других. Не раз слышала сквозь тонкую стенку, как Лена пытается воспроизвести на своем рояле что-то из былого репертуара. Сбивается, путается, злится, а потом заходится в слезах… «Хоть бы пела, раз больше играть не может», — мелькнуло у нее. Тем более что благодаря природному артистизму и сильному голосу петь у нее получалось. Вон и Степка говорит:
— Сладкова в балахон пугачевский вырядилась, только Ленка все равно на звезду больше похожа.
А Коренкова на месте не стоит, приплясывает — зажигательно, точно в ритм. На втором куплете, благо микрофон беспроводной, и вовсе спустилась в зал. Исполнила подобие индийского танца вместе со Степаном, потом протянула микрофон историку — тот не растерялся, песню поддержал, а после подошла к Надежде, и они, к восторгу публики, пропели пару фраз на два голоса…
А когда покончили с ностальгической песенкой, Лена выхлебала из чьего-то неосмотрительно оставленного бокала шампанское и предложила:
— Теперь давайте что-нибудь взрослое. Хотите «Мурку»?
В зале тут же разгорелась дискуссия.
— Да ну, «Мурка», отстой! — кричали одни.
— Давай лучше Кучина! Круга! Диму Билана! — предлагали другие.
А Степан громче всех предложил:
— Спой, Ленок, «Институтку»! Ну, эту! «Я дочь ка-амергера!..»
— Только если с тобой! Дуэтом! — откликнулась Елена.
А Ирина тут же включила на установке караоке нужный мотив.
«Сценка-то, похоже, срежиссирована, — мелькнуло у Нади. — Но что они задумали?..»
Степа и Лена уже тянули:
Мой отец камергер убежать не успел.
Но для белых он сделал немало…
— Что за пошлятина! — поморщился Сема Зыкин.
— А по-моему, хорошо! Хоть на «Фабрику звезд», — не согласилась Надежда.
Исполнители и правда смотрелись весьма эффектно. Ладные, стройные, голосистые. В унисон двигались, в такт пританцовывали. Перестали замечаться Ленкино испитое лицо, Степины простецкие одежки. Публике они тоже нравились. Бывшие одноклассники подбадривали их, подпевали, хлопали. Только Ирина сидела молча. И Сладкова — лишившаяся восхищенной аудитории — смотрела растерянно и злобно.
А Елена со Степаном тем временем медленно, но верно придвигались к ней. И, когда дело дошло до фразы: «Вино и мужчины — моя атмосфэра», протянули микрофон бывшей отличнице.
Сладкова — одноклассники помнили, что у нее ни слуха, ни голоса, — жутко смутилась и ни слова в микрофон не произнесла, музыка прошла впустую. А Лена, перебивая мотив следующего куплета, издевательски предложила:
— Ну что ты, Людочка! Пой! Это ведь про тебя!
— Пошла вон отсюда! Пьянчуга! — злобно прошипела в ответ отличница.
Люда не учла, что микрофон находится подле ее губ, и потому грубый ответ прекрасно расслышали все гости вечеринки, тем более что как раз и музыка стихла.
Публика остолбенела. «Вот овца!» — буркнул чей-то мужской голос. Кто-то из девчонок ахнул.
Только Лена со Степой не смутились. Коренкова спокойно произнесла:
— Не очень-то вы любезны, госпожа Сладкова…
А Степа проговорил явно заранее придуманную фразу:
— Так ли вы прекрасны, как выглядите в этом сногсшибательном балахоне?..
Он дернул один из рюшей на талии — и одеяние Людмилы словно по мановению волшебной палочки свалилось с ее плеч на пол.
Зрителям явились очень скромные, белого хлопка, трусики и неестественно вздыбившийся, явно забитый увеличивающими бюст вкладками, лифчик.
Зал в ошеломлении замер.
В наступившей зловещей тишине раздался лишь веселый голосок Коренковой:
— Любуйтесь! Вот она! Истинная фея из бара!
— А в одежде ты лучше! — издевательски закончил Степан.
И парочка, гомерически хохоча, двинулась прочь. Потрясенная, плачущая Людмила пыталась дрожащими руками натянуть свой хитон.
— Да уж. Звезды из Сладковой опять не получилось, — философски констатировал Сема Зыкин.
А бывшая отличница тем временем, так и не попав в рукава, просто обмоталась своим одеянием, будто тряпкой, и, в голос рыдая, кинулась вон из зала.
Надя
Они решили: будем проверять Сладкову.
С сильным полом не поспоришь, особенно если болеешь. И когда мужчин целых двое.
Не исключено, конечно, что Сладкова действительно может быть убийцей. Но как доказать ее вину?
Дима со Степаном разработали целый план. На Надин взгляд, чрезвычайно непростой. Да что там — практически невыполнимый.
И роль в нем Митрофановой досталась непростая. Куда сложнее, чем каждому из мужчин.
Для начала ей следовало дозвониться заклятой врагине Людмиле и убедить ту приехать в больницу. Однако как с ней говорить, чтобы отличница подвоха не почуяла, Степа с Димой не придумали.
— Надя, ну ты ведь такая умница! — улыбкой Чеширского кота обволакивал ее Полуянов. — Ты обязательно чего-нибудь сама изобретешь!
Вот она, мужская суть: фонтанируют глобальными идеями, а самое важное — исполнение — взваливают на женщин.
Но Надя послушно набрала телефонный номер. Дождалась, покуда Сладкова нелюбезно алекнет в трубку. И смиренно произнесла:
— Люда, привет. Не узнала? Это Надя Митрофанова.
Голос экс-отличницы заледенел:
— Митрофанова?.. Чего тебе нужно?
— Мне… я… — Смущение изображать не пришлось, слова действительно подбирались с трудом. — В общем, я хотела перед тобой извиниться.
— Да неужели? — саркастически выдохнула собеседница. И припечатала: — Долго же ты собиралась!
Надя про себя отметила: а ведь Людка странно реагирует. Будто и правда все эти годы извинений ждала, хотя на самом деле Наде перед ней каяться было решительно не в чем.
Но сейчас, конечно, надо играть по Людмилиным правилам. Смирение и только смирение.