– Представляешь, как повезло вашему дворнику, если он нашел драгоценности! А с нас за все это могут спросить! Кто ж знает, на что ставил Назаренко, когда затевал свою посмертную месть, чертов гигант мысли… Только бы родителей не тронули…
– Не тронут, Ленечка…
– Ты-то откуда знаешь? Любашку же тронул один гад… И вообще, разве Назаренко посвящал тебя в свои планы?!
Я сделала вид, что считаю его вопрос риторическим. Не могла же я сказать, что Назаренко ставил на его, Ленечкину, смерть. Проклятый извращенец! Неужели он всерьез думал, что я могу каким-то образом организовать смерть Зацепина?! Киллера, что ли, найму? Да мне лучше самой сгинуть… Я всегда любила Ленечку. А после того, что замыслил Назаренко, мне кажется, что люблю его еще в тысячу раз сильней.
В тот день мы так и не придумали, что нам делать и как быть. Деньги на наши с Ленечкой счета продолжали поступать в огромных количествах. В почтовый ящик опускались документы о покупке на мое имя машин, квартир и загородных домов. Квартира Зацепина в наше вынужденное отсутствие продолжала преображаться, несмотря на то что Ленечка чуть ли не каждую неделю менял замки.
Дальше дело пошло еще хуже. Чертовы газеты затрубили о наследнице (именно так они выражались) хлебобулочной империи «Маргарита». Меня замучили репортеры и самые разнузданные папарацци. Отвратительные бульварные газетенки и солидные издания перемывали мне кости с усердием, достойным лучшего применения. В качестве особо тяжкого извращения читателям преподносилась моя работа в книжном магазине средней руки и проживание в жалкой двухкомнатной квартирке с никому не известным гастроэнтерологом Зацепиным, с которым я спала еще в ясельном возрасте.
– Знаете, Маргарита Николаевна, мне кажется, что вам лучше уйти из нашего магазина, – однажды (очень задушевно) предложила мне заведующая.
– А вам не кажется, что благодаря мне у вашего магазина резко увеличилось число покупателей?! – спросила ее я в ответ.
– Это не покупатели, а зеваки! И потом в такой толпе книги с полок пропадают! Не уследишь!
Какое-то время я назло ей не увольнялась, а потом поняла, что действительно лучше какое-то время пересидеть дома. Пусть люди привыкнут к смене декораций на хлебобулочном поприще. В конце концов пришлось собрать этих идиотов-журналистов на пресс-конференцию и объявить, что я в дела «Маргариты» не вмешиваюсь, предоставив процесс управляющим, которые хорошо знают свою работу.
Наивная, я считала, что таким образом самоустранюсь от дел Назаренко и объективов фото– и телекамер, но все оказалось не так просто. Поскольку общественности я обозначила себя скучающей богачкой, то на мою бедную голову посыпались бесконечные приглашения на благотворительные проекты. Мне предлагали тратить прибыль империи «Маргарита» на борьбу со СПИДом, с лейкемией, с бродяжничеством, с наркоманией и проституцией. Мне предлагали построить то очередной «Диснейленд», то гостиницу, то хоспис или, на худой конец, приют для бездомных собак. Телефон разрывался от звонков. В почтовый ящик не вмещались приглашения, предложения и письма от простых граждан, которые считали, что я могу выселить из их коммуналок запойных алкоголиков и запросто прекратить военные действия сразу во всех горячих точках планеты.
Родители Зацепина пугливо молчали. Они только один раз позвонили и спросили, правда ли то, что показывают по телевизору. Ленечка вынужден был кое-что подтвердить. Елизавета Семеновна отключилась с причитаниями: «Какой ужас!» Вряд ли она утвердилась во мнении, что со мной ее сын будет счастлив.
– У меня такое впечатление, что мы с тобой попали в виртуальный мир и должны пройти несколько уровней, чтобы наконец прекратить игру, – сказал как-то Зацепин. – Но в компьютерных играх игрок всегда знает, где кончается один уровень и начинается другой, знает, что его ждет в конце, ради чего он старается, а вот мы, Рита, ничего не знаем… Стоит ли стараться?
– А что ты предлагаешь? Разве мы можем досрочно выйти из навязанной нам игры?
– Я решил, что есть смысл бросить вызов.
– Вызов? Кому? – испугалась я.
– Назаренко.
– ???
– Ну… или тому, кого он оставил вместо себя.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, что тебе стоит надеть платье, которое вчера прислали, и поехать на благотворительный вечер, где будут делать вид, что собираются бороться с беспризорничеством. Я даже думаю, что тебе стоит выделить под все их проекты приличное количество назаренковских денег.
– Зачем? Ты же сам говорил…
– Говорил! – перебил меня Ленечка. – Но что-то надо делать! Беспризорникам поможешь, а мы…
– Что мы?
– А мы наконец выясним, что произойдет, если ты по-настоящему вступишь в игру.
– Лень… ты меня подставляешь?
– Фу… Рита… – сморщился Зацепин. – Если бы я мог, то сделал бы все сам! Но я же не могу! Деньги твои… «Маргарита» твоя…
– Я боюсь, Ленечка, – бросилась я ему на грудь.
– Больше невозможно ждать у моря погоды, – отозвался Ленечка, нежно гладя меня по волосам. – Не надо бояться. Я думаю: хуже уже не будет, разве что еще большее количество народа раззявит рот на твои деньги.
– Вот!!! – Я вырвалась из объятий Зацепина. – Ты уже сам говоришь, что деньги мои! А они не мои!
– Черт!!! Ритка! Назаренко все это предчувствовал! Знаток человеческих душ!
Я пошла на благотворительный вечер, потащив за собой Ленечку, которого пришлось срочно переодевать на деньги Назаренко, поскольку к присланному для меня шелковому синему платью никак не подходили его джинсы, кроссовки и серенький джемперок. Никогда ранее, даже на школьном выпускном вечере, я не видела Зацепина в строгом черном костюме, и надо отметить, что в таком виде он мне понравился еще больше.
«Счастливые» питерские беспризорники (вернее та незначительная их часть, которую удалось выловить и удержать бесплатной жратвой) были отмыты противопедикулезными шампунями, переодеты в чистое белье и спортивные костюмы и накормлены обещанной жратвой в виде борща, котлет с тушеной картошкой и компота. Я подписала кучу документов, в которых обещала выделить деньги на строительство детского комплекса, в который будут входить приют для бездомных малолеток, специализированная школа-интернат, многопрофильная поликлиника и просветительско-развлекательный центр с библиотекой и видеозалом. Я готова была подписаться на строительство ночлежки на Марсе, только бы деньги Назаренко побыстрее закончились.
На следующий день питерские газеты опубликовали репортажи об этом событии, а наши с Ленечкой физиономии украсили витрины всех киосков, продающих свежую прессу. Я была названа обворожительным боссом «Маргариты», а Зацепин – моим бойфрендом. В одной газетенке был помещен снимок, где мы с Ленечкой страстно целуемся на фоне беспризорников, жадно поедающих борщ. В тот вечер мы не целовались даже дома, но в наше время компьютерных технологий лихие газетчики вполне могли бы «заставить» меня целоваться с самим папой римским.