Надю с Димой встретила приветливая горничная. Первым делом она попыталась отобрать у Полуянова сумку (он не позволил). Потом спросила:
– Где вы будете кушать? На кухне, в столовой или в своем номере?
– А нам обязательно надо – кушать? – попробовал отказаться Дима.
– Как же не кушать?! – возмутилась женщина. – Яичница сегодня исключительная. И булки еще теплые.
– Давайте сначала поселимся, – улыбнувшись, попросил Полуянов.
Немедленно явились ключи – к Надиному облегчению, от двух номеров. Ей достался двести девятый, Диме – двести семнадцатый, наискосок, по другой стороне коридора.
– Располагайся, Надька. Сейчас я к тебе приду, – велел ей Дима.
Она хотела было ехидно ответить, что располагать ей, кроме косметички да в спешке купленной зубной щетки, нечего, но не нашла слов, промолчала. Интересно, как она будет все время ходить в одной и той же одежде? Джинсы вон уже запылились, да и свитер не мешало бы постирать.
Надя отомкнула свой номер и вошла внутрь. Небольшой холл, вешалка, удобства – все чистенько и довольно стандартно. А что за номер? Из холла выходили две двери. Надя распахнула первую и в изумлении застыла на пороге. Ух ты, да тут целый будуар! Метров двадцать, как их с мамой гостиная. Тяжелые присборенные шторы, широченная кровать, белоснежные шкафы-купе. Телевизор. Магнитофон. Холодильник. Надя опасливо присела на кровать – матрас оказался мягким. Откинула покрывало – белье чистейшее, в уютный цветочек. Как дома. Зачем тогда вторая комната, если в спальне есть все, что нужно для шикарной жизни? Надежда выбежала в холл, распахнула дверь в другое помещение. Здесь располагался кабинет – с кожаным диваном и двумя кожаными креслами. Массивный рабочий стол, за ним высится внушительный сейф. Еще один телевизор, ковер… Дворец, настоящий дворец. Почему ж Димуле – и ей тоже – создают такие роскошные условия?!
Впрочем, Дима, вскоре явившийся в Надин номер, удивленно присвистнул:
– Ишь ты, Надька, как устроилась! А у меня – обычная комнатуха. Маленькая. А у тебя тут кабинетище… Поменяться с тобой, что ли?
– Конечно, давай я переселюсь, – покорно согласилась она.
– Ф-фу, дурочка, – фыркнул он. И добавил дурашливо:
– Рази ж я, чисто конкретно, не джентльмен, блин? Живи уж тут. Жируй.
Он угнездился в глубоком кресле и добавил:
– Отрабатывать будешь. Кофе мне варить. Вон, видала – здесь даже кофеварка-“Эспрессо” есть.
– Прямо сейчас варить? – серьезно спросила она. Прозвучало довольно глупо.
– Сперва кофий надо купить, – ухмыльнулся Дима.
– А какие у нас планы?
– Сначала завтракаем. Потом едем в поликлинику, где наши матери работали. Подсказывает мне моя журналистская интуиция: надо порыться там в архиве. Как думаешь, медкарты за семидесятые годы у них сохранились?
Надя уже думала об этом, потому быстро кивнула:
– Думаю, да. Обязаны они их хранить. Архивные правила – до сих пор строгие. По крайней мере, у нас, в Исторической библиотеке… Кстати, как мы в архив попадем? Специальный допуск нужен…
Дима высокомерно хмыкнул:
– Ничего, прорвемся.
– А что ты хочешь там искать? Дима пожал плечами:
– Пока не знаю. Может быть, знакомые фамилии. Или – компрометирующие диагнозы. Или – свидетельства о смерти…
– Вряд ли в студенческой поликлинике лечили по-настоящему серьезные болезни, – задумчиво протянула Надя.
– Согласен. Но мы же можем найти в медкартах направление. Скажем, в психушку? Или – в питерский Склиф?.. Все, Надюха, хватит базарить. Погнали!
* * *
Санкт-Петербургский технический университет располагался на Васильевском острове. Там же – общаги и студенческая поликлиника. Надя с Димой отправились туда своим ходом. Сперва долго тряслись на трамвае номер двадцать пять. Несчастный трамвай жалобно чмокал, выл на перегонах, а ближе к Лиговке застрял в безнадежной пробке.
– В джипе как-то быстрей. И приятней, – весело призналась Надя. И улыбнулась. На самом деле, ей нравилось быть рядом с Димой – пусть даже и в плотной трамвайной толпе. Но она все равно спросила:
– А почему нам личный джип не выделили?
– Ну ты хамло, Надька, – ахнул Дима. – Уже личный джип ей подавай!
– К хорошему привыкаешь быстро, – пожала плечами она. И поинтересовалась:
– А откуда ты этого Запесоцкого знаешь? И вообще – кто он?
– Ректор того университета, где мы живем. Называется – гуманитарный университет профсоюзов. Только от “профсоюзов” там одно название. Учат здесь по всем гуманитарным специальностям и на экономистов-менеджеров – тоже. А профессоров и докторов тут, по-моему, больше, чем во всем остальном Питере. Борис Парыгин, слышала?
Надя покачала головой.
– Он родоначальник социальной психологии в Советском Союзе… Юра Зобнин – крупнейший специалист по Серебряному веку вообще, а по Гумилеву в частности… Он тут завкафедрой литературы – моего возраста парень, между прочим…
– А ты-то тут при чем?
– Я когда-то об этом университете профсоюзов писал. Запесоцкому, ректору, статья оч-чень понравилась. Он и велел обращаться, что бы мне в Питере ни понадобилось. А человек он в городе влиятельный. Я, как ты понимаешь, этим знакомством не злоупотреблял. А сейчас вот пригодилось. И живем в хорошем месте, и, что самое главное в нашем положении, безо всякой регистрации.
– А почему мы с ректором не встречаемся?
– Запесоцкий сейчас на конференции в Гааге. И хорошо, что не встречаемся. Ты бы быстро в него влюбилась.
– Чушь говоришь, – сердито сказала Надя. Но не покраснела.
Дима улыбнулся. Кажется, Надька потихоньку перевоспитывается. И краснеть стала реже, и болтает вон без умолку.
– Кстати, Надежда, в университетский спорткомплекс можешь сходить. Там тренажеры и сауна. И солярий, корт, массажи всякие…
– А что, и схожу, – браво ответила она. – Давай сначала дело сделаем.
"Ого, Надька-то уже командовать пытается! – весело подумал Дима. – Растет ребенок”.
* * *
В студенческой поликлинике, принадлежащей Санкт-Петербургскому техническому университету, стоял галдеж, как в институте на переменке. По коридорам сновали озабоченные молодые люди и девушки. В руках держали справки, медкарточки, рентгеновские снимки… На взгляд Нади, все они выглядели – здоровей не бывает. Летали обрывки фраз: “Коллоквиум.., препод – зверь.., с курсовиком не успеваю”.
Старушка-гардеробщица, принимавшая их одежду, понимающе улыбнулась:
– Тоже, детки, разболелись? Надя отчего-то смутилась и хотела было объяснить, что они вовсе не студенты, но Дима встрял первым: