То же самое время
Константин Семенович Котов стоял у окна. Его кабинет на четвертом этаже здания Государственной думы выходил на Охотный Ряд, на серое монументальное здание гостиницы “Москва”. Из-за стены депутатского отеля выглядывала на фоне ярко-голубого неба рубиновая звезда. Правее виднелись красно-зубчатые стены Кремля и желтое здание Сената за ними.
Прямо под окном расстилалась восьмирядная, медленно ползущая автомобильная пробка. Авто не успевали проехать с Манежа прямо, а слева уже, с Тверской, наползали им в бок новые автомобили. Стоянка перед Думой в три ряда была заставлена черными машинами.
Державный пейзаж за окном всегда помогал Константину Семеновичу сосредоточиться и принять решение. Как правило, он принимал правильные решения – иначе не продержался бы столько лет в кабинете с “вертушками” и высокими потолками.
Вот и сейчас депутат Котов держал в руках только что полученную повестку. Повестку доставили с фельдъегерем ему лично, минуя обычную депутатскую почту и даже котовскую доверенную секретаршу. Предусмотрительно, надо отдать прокурорским должное. Этим жестом они словно давали Котову понять: мы, как и вы, желаем избежать несанкционированной утечки, а также как следствие дальнейших, никому не нужных кривотолков.
Повестка, выписанная по обычной форме, на гадком синем бланке, приглашала “гр-на Котова” на завтра на десять тридцать утра на допрос в Генеральную прокуратуру в качестве свидетеля.
И вот теперь, застыв у окна, Константин Семенович решал: ехать ли ему завтра в Генпрокуратуру или нет. Как лицо, защищенное броней депутатской неприкосновенности, он имел полнейшее право немедленно сунуть повестку в уничтожитель бумаг и ни завтра, ни когда-либо позднее не являться ни на какой допрос. Безо всяких объяснений.
Однако, размышлял Котов, в случае его отказа сотрудничать (демонстративного отказа или нет, это неважно) прокурорским ничего не стоит произвести, допустим, утечку в СМИ. И тогда начнется совершенно ненужная, вредная шумиха, а подозрения в его адрес будут с каждым днем только расти.
Значит, ему следует идти?.. Прямо вот так, унизительно – по первому зову? Пожалуй, да, подумал Котов. Подобной покорностью он отведет от себя часть подозрений. Вот что самое главное.
Да, по всему выходит, что лучше идти. Одному идти, безо всяких там адвокатов. И даже без машины с шофером. Лучше прогуляться, словно простому человеку, три квартала вверх по Большой Дмитровке. И договориться о том, чтобы войти в Генпрокуратуру с какого-нибудь неприметного подъезда. Какой-либо огласки следует избежать.
Да, надо идти, окончательно решил Котов. Причем завтра же. Встретить, как он привык делать, неприятности лицом к лицу, с открытым забралом.
Идти. Решено. Однако… Однако рассказывать в прокуратуре правду, об этом не может быть и речи. Значит, надо умело дозировать ложь. Мешать ее с полуправдой. Вопрос теперь заключается в следующем: каким должно быть соотношение лжи и полуправды? Что он может рассказать, чтобы история выглядела подобием правды? И чего нельзя говорить ни в коем случае?
Вот эту новую историю происшедшего ему следует придумать сегодня же. Придумать – и поверить в нее. Поверить самому настолько хорошо, чтобы ни один каверзный, неожиданный или въедливый вопрос следователя не сбил его с толку. Не застал врасплох.
В общих чертах та история, которой следовало заместить правду, в голове у Константина Семеновича была готова. На окончательную ее доводку и шлифовку у него оставалось еще более двадцати часов.
Вполне достаточный срок.
Дима. То же самое время
Фамилия “Шепилов” также имелась в Интернете, и в немалом количестве. Дима попросил, чтобы поисковый сервер рассортировал упоминания о “Шепилове” по релевантности <По значимости.>. В итоге в длинном перечне сайтов оказались вначале документы, где искомая фамилия упоминалась чаще всего. А первой в списке оказалась публикация в газете “Деловой мир” от двадцать второго ноября девяносто четвертого года. Дима открыл страничку, пробежал глазами. Типичнейшая “заказуха”.
"Скажите, Андрей Ильич (верноподданнически спрашивал Шепилова журналер), с чего начался ваш бизнес?
Шепилов: Началось все (Диме так и виделось за этими строками, как тот сидит, вальяжно откинувшись в креслах) в конце восьмидесятых годов в Петербурге, который тогда еще был Ленинградом. Я преподавал на кафедре кибернетики Ленинградского технического университета, защитил диссертацию по методам математического моделирования. Тогдашняя моя работа была тесно связана с ЭВМ. По счастью, я имел возможность часто выезжать за границу – у нашего вуза имелись тесные связи с университетом во Франкфурте. Я невольно сравнивал развитие вычислительной техники в СССР и за рубежом. И хотя наши программисты уже в те годы могли дать сто очков вперед западным коллегам, однако в оснащенности техникой, в особенности персональными компьютерами, мы отставали, как в то время мне казалось, навсегда…
И что вы тогда предприняли? (подобострастно спрашивал журналист).
Шепилов: Детали для первого персонального компьютера я привез из Германии в Питер в восемьдесят девятом году. Собрал его в своей квартире, что называется, на коленке. И подумал: а почему бы не сделать снабжение вычислительной техникой, в которой Россия тогда отчаянно нуждалась, делом жизни? Вскоре я зарегистрировал собственный кооператив, а еще через полгода он уже поставлял заказчикам до ста “персоналок” ежемесячно. Именно мне удалось удовлетворить первичный спрос города на Неве на компьютеры – ну и заработать первоначальный капитал.
Чем вы, Андрей Ильич, занимаетесь сейчас?
Шепилов: Что называется, всем понемногу. Торгую деловой древесиной, бумагой, целлюлозой, нефтью, цветными металлами. У меня есть четыре кафе, ферма, хлебопекарня. Моей компании принадлежит контрольный пакет акций четырех предприятий металлургической отрасли. Первая моя любовь – компьютеры – тоже не забыты. У меня есть компания, которая торгует ПК в России, а также фирма, производящая программное обеспечение, зарегистрированная в США. Смею вас заверить: она создает продукт не просто конкурентоспособный на мировом рынке, но – превосходящий по качеству американские.
Вы – коренной петербуржец, но встречаемся мы с вами в Москве… Где вы сейчас живете?
Шепилов: В самолете. Действительно, я в 1992 году перебрался в Москву. (“Как раз в те самые годы его друг Котов стал зампредом Госкомимущества”, – подумал Дима.) Однако дела требуют моего присутствия и в Петербурге, и в других городах России, и за рубежом. Так что я действительно провожу слишком много времени в самолете. К счастью, мне удалось купить небольшой частный самолет, и теперь мне не надо подстраиваться под расписание полетов. (“Вот самодовольный богач!” – с досадой подумал Дима.) В свое время было много шума по поводу вашей покупки Приволжского бумажного комбината, где работает около пяти тысяч человек, всего за 50 тысяч долларов. А также ввиду того, что вы приобрели Северный горно-никелевый завод за сумму 105 тысяч долларов… Как вы прокомментируете эти слухи?