– Больно-о… – простонала Маргарита.
– Будет еще больней, – заверил он, награждая жену новым ударом.
– Пит, немедленно прекрати! – возмутилась Наталья. И сделала шажок в их сторону. Пит ее движения не заметил – слишком увлекся, теперь удары на Маргариту сыпались градом. Еще шаг, еще… Занести руку с зажатой в ней чугунной фигуркой Дон Кихота… И в этот момент Пит обернулся.
Его глаза встретились с Наташиными. Она застыла – правая рука замерла в замахе.
– Нет смысла, Наташья, – совершенно спокойно сказал Пит.
И мягко перехватил ее руку, разжал пальцы, вынул из них фигурку… А потом – внезапно отпустил Риту, и та тяжело рухнула на пол – глаза закрыты, из уголка рта стекает струйка крови. Наташа в ужасе смотрела на англичанина. Наконец прошептала:
– Что ты наделал?
– Наделал? Я? – искренне изумился Пит. – Скажи лучше, что она наделала!
– Ты убил ее! – выдохнула Наташа.
– Эту тварь так просто не убьешь, – возразил Пит.
Он наклонился к лежащей на полу Маргарите (Наташа сжалась, ожидая, что он снова начнет ее бить) и веско, раздельно заявил:
– Запомни, Маргарита. Я мог бы убить тебя, но не делаю этого. И ты должна сказать мне «спасибо».
– Ты крейзи, Питер… – прошептала Наталья.
– Не выпить ли нам чаю? – вдруг улыбнулся Пит. – Ты, кажется, предлагала?
Его улыбка выглядела совершенно безумной.
– Ты точно крейзи, – вздохнула Наташа.
Пит притворился удивленным:
– Я просто предлагаю сестре жены выпить вместе чаю! Что же в этом ненормального?
– Ты мне еще за Ритку ответишь, – пообещала Наталья.
– Позволишь воспользоваться твоей кухней? – усмехнулся Пит.
И, не дожидаясь ответа, обошел Наталью и вышел из комнаты.
Наташа стояла, прижав ладонь к губам. На кухне зашумела вода, хлопнула крышка чайника.
– На-та-ша… – не открывая глаз, прошелестела сестра. – Помоги мне. Пожалуйста, помоги…
Наталья бросилась к ней:
– Ритка, как ты? Можешь встать?
– Да… нет… – Маргарита попыталась подняться, но снова рухнула на пол. – Голова кружится.
– Нужно вызвать врача, – нахмурилась Наташа.
– Нет… нет. Не надо врача. Мне уже лучше. – Рита приоткрыла глаза и горько усмехнулась: – Не впервой… Мне бы только лечь…
– Попробуй сначала встать. – Наташа подхватила ее под мышки.
Рита послушно попробовала и застонала:
– Ох нет, нет… Перед глазами все плывет… Можно, я чуть-чуть так полежу? Мне хорошо, правда! Ковер такой мягкий!
– Сейчас я перенесу тебя в постель, – пообещала Наталья. – Только простыни застелю, ладно?
Она бросилась вон из комнаты, помчалась в спальню. На ходу дрожащей рукой Наташа выискивала в кармане визитную карточку полковника Ходасевича.
Ей повезло: соединение установилось мгновенно.
– Слушаю вас, – недовольно пробухтел полковник.
– Валерий Петрович, – выкрикнула Наташа. – У меня есть новости. И еще – мне нужна ваша помощь!
Валерий Петрович
Самые ценные идеи Ходасевичу всегда приходили в голову на ходу. Он с усмешечкой порой цитировал кумира своей далекой шестидесятнической юности – Вознесенского: «Я пишу стихи ногами». Вот и Валерий Петрович: ответы на каверзные вопросы выхаживал. В загранкомандировках немало остроумных решений родилось во время прогулок по Буа де Булонь или парку Гуэль [16] . Да и в Москве: стоило протопать пешком от дома на Сельскохозяйственной до метро «ВДНХ», а потом потрястись в поезде до Ясенева, – но только стоя, обязательно стоя, не сидя! – как вроде бы сам собой придумывался новый оригинальный ход в извечной игре с потенциальным противником.
Вот и сейчас: едва полковник вышел из кабинета Конышева, где сиднем просидел за беседами с подозреваемыми весь сегодняшний день, как захотелось на волю. Вдруг возникшее желание пройтись означало, что фактов Ходасевич накопил предостаточно и теперь наступало время для их осмысления.
Он спустился на второй этаж, зашел в свою комнату, взял новую пачку «Ту-134» и сменил рубашку на легкий свитер.
Вечерело. С водохранилища поднималась прохлада. Из полуоткрытой балконной двери веяло свежестью.
Полковник запер свою комнату и сошел на первый этаж.
В огромной гостиной ему встретился один Инков. Пожилой бизнесмен сидел в кресле, мрачно уставясь на негорящий камин, и прихлебывал коньяк из огромного бокала.
– Валерий Петрович! – окликнул его Инков. Голос бизнесмена слегка заплетался. – Можно вас на одну минуту?
– Что вы хотели? – повернулся к нему Ходасевич.
– Когда вы, наконец, распустите по домам и нас? Мы не можем сидеть здесь вечно. Завтра понедельник. У нас у всех работа. Семьи.
– Я бы попросил вас, Михал Вячеславыч, – мягко сказал Валерий Петрович, – задержаться до завтрашнего утра.
– А что будет завтра утром?
– Завтра может многое разъясниться.
– Вот как? – поднял брови Инков.
– Обещаю вам.
И Ходасевич открыл наружную дверь и вышел в прохладный летний вечер.
Прямо с крыльца открывался вид на Клязьминское водохранилище. Сероватую гладь воды бороздили ослепительные яхты. Откуда они взялись здесь, на подмосковном водоеме, эти многотысячедолларовые красавицы? Из каких Ницц и Барселон приплыли? Полковник вместе со всем народом не успел и глазом моргнуть, как страну заполонили атрибуты богатства: роскошные иномарки, многоэтажные особняки, а там, где еще вчера покачивались на волнах весельные лодчонки со студентами на борту, теперь бороздили тесный простор могучие, шикарные белые суда.
Валерий Петрович, никем не остановленный и не замеченный, протопал по участку к калитке. Отпер массивную задвижку и вышел на подъездную дорогу. Особняк Конышева находился на первой линии от воды, на пригорке. Отсюда вплоть до самого берега простиралась запущенная водоохранная зона. Надо отдать должное: Конышев блюл закон и к водоему свои владения не приблизил. От калитки до воды было по прямой метров сто. К берегу спускалась тропинка – она вилась мимо буераков, высокой травы и отдельно стоящих деревьев.
Сам поселок Теляево располагался за спиной Ходасевича. Он оглянулся. Поселок оказался виден как на ладони: весь застроенный особняками, самое меньшее – трехэтажными. Богатейские дома выглядели впечатляющими, каждый на свой фасон. Присутствовала, в череде других, скромная избушка из цилиндрованных бревен – копия деревенской хатки, прихотью архитектора увеличенная раз в десять; имелся футуристический особняк весь из острых углов, с трехсветными окнами, вышиной метров пятнадцать каждое. Третий дом смахивал на обиталище плантатора – рабовладельца с американского Юга, четвертый – на средиземноморскую виллу с опоясывающим балконом и внутренним двором – патио. Имелся и натуральный рыцарский замок с краснокирпичной крепостной стеной и четырьмя дозорными башнями, и даже нечто вроде панельной многоэтажки: чудовищный тонкий и высокий дом о целых шести этажах.