– С дорогим маникюром, – злорадно вставила свои пять копеек зловредная секретарша.
Сказать, что я будто рухнула в пропасть, – не сказать ничего.
– Но вы же сами говорили, что тема моих научных исследований очень интересна! Самому широкому кругу людей!
– Да, – кивнул господин Бейли. – Однако вы вполне можете продолжить свои изыскания и здесь, в России. Вы великолепно владеете английским языком и в состоянии получать нужную вам информацию как в сети Интернет, так и в библиотеке иностранной литературы… Желаю вам, Маша, большой удачи.
Он встал, протянул мне руку, и я с трудом подавила желание впиться в его ухоженную кожу своими свежеотточенными ногтями.
Больше ловить было нечего.
И, уже не заботясь ни о какой королевской походке, я покинула аудиторию.
– Ну как? – ринулись ко мне прочие соискатели.
В скромных джинсах, без всяких дорогих еженедельников и портфелей. Неуверенные в себе, дрожащие, неухоженные… Именно таким, как оказалось, американцы и помогают. А уверенным в себе и состоявшимся – шиш.
– Завернули, – коротко ответила я.
– Как?.. – общим хором выдохнула толпа.
– Раз уж такую – и то не взяли… – услышала я потерянный девчачий голос.
Я еле удержалась, чтоб не ответить:
– А тебя, селедка драная, как раз и возьмут.
Что ж. Не зря я сомневалась в волшебных качествах дедовой чаши.
Мне она решительно не помогла.
Ася
«Засранцы». «Тупые осьминоги». «Высокоумные ублюдки». «Двуногие гамадрилы». И даже – «американские твари».
Ася прежде никогда не слышала, чтобы ее сестра, кандидат филологических наук и поборница чистоты русского языка, употребляла подобные выражения. Зато Никитка – он, разумеется, присутствовал вместе с ними в кухне, за компанию мусолил печенье – вслушивался в тетин монолог с неприкрытым интересом. И, похоже, мотал незнакомые словечки на ус. Еще выдаст через пару месяцев в адрес папы: «Высокоумный ты гамадрил!» Вот будет шоу!
– Остановись, Машка, – попросила Ася сестру. – Чему ты Никитку учишь?!
– Но меня эти уроды недоделанные просто вывели из себя, понимаешь! – продолжала кипятиться Мария.
– У-ло!.. – с удовольствием повторил Никитка.
Ася только руками всплеснула. А Маша погладила племянника по голове:
– Молодец, парень. Понимаешь, что к чему. – И снова обратилась к сестре: – И чего я, дура, перед этой железякой прыгала?!
– Какой еще железякой? – не поняла Ася.
– Да перед чашей дедовской, – грустно вздохнула Маша. – Я ведь ей желание загадала.
– Да ты что?! – ахнула Ася.
– Ну да. Попросила, чтоб она помогла собеседование пройти… И мне казалось, что и правда помогает! Сон накануне приснился: как одеться, как себя вести… Представляешь, какая я идиотка?! Выбросить эту вазу – и дело с концом.
Маша выжидательно уставилась на сестру. Но Ася клясть чашу не стала. Вместо этого почувствовала, что неудержимо краснеет.
– Ты чего это? – не поняла Мария.
Ася вздохнула и призналась:
– Так я ведь тоже… у нее помощи просила… Специально к вам в квартиру приезжала вместе с Никиткой.
– Да ладно! – не поверила Маша.
– Честное слово. Если не веришь – на папин глобус посмотри. Пока я шаманила, Никитка его весь фломастерами исчеркал.
– Вот семья идиотов! – всплеснула руками сестра. – А о чем ты просила? Чтобы твой муженек в проруби утонул?
– Маша!
– Да ладно, ладно… Не видишь, что ли, я вся на нервах? А твоего Мишку и в спокойном состоянии не выношу. Так ты чего пожелала-то?
Ася смущенно пролепетала:
– Желание, наверно, нужно втайне хранить, а иначе не исполнится…
– Ерунда, – отмахнулась Маша. И авторитетно добавила: – Вон я, ни единой живой душе ни слова – и что в результате?!
– Да, правда… Тогда скажу. Я попросила, чтоб чаша Никитке помогла. Чтоб он наконец ночами спать начал…
– О, йес! Вот это желание! – саркастически хмыкнула Мария.
– Я так и знала, что ты будешь смеяться, – опустила голову Ася.
– Я не смеюсь. Просто интересуюсь: и что? Исполнилось желание? Стал Никитка спать?
– Нет, – вздохнула Ася. – Сегодня опять каждые полчаса просыпался.
– Я ж говорю: металлолом, – припечатала сестра. – На свалку эту чашу, и весь разговор.
– Но Максу ведь помогло, – слабо возразила Ася. – В скольких он турнирах участвовал? В тридцати? В сорока? А выиграл, только когда у чаши помощи попросил.
– Совпадение, – отмахнулась Мария. – Просто время его пришло, он же сколько лет как проклятый тренируется. Вот увидишь: он следующий турнир безо всякой чаши выиграет. Или как минимум в финал выйдет.
– Наверно, ты права, Машка. Ты всегда права.
– Да уж, всегда, – саркастически выдохнула сестра. – Особенно когда на это собеседование этакой павой вырядилась. И впечатление изо всех сил производила. Ведь слышала же сто раз, что американцы – они только убогеньким помогают…
Ася не удержалась:
– А я тебе давно говорю: угомонись ты с этой Америкой. Не твое это. И вообще, в России сейчас жить куда интереснее.
– Ой, а можно без пропаганды? – поморщилась старшая сестра. – На себя посмотри: живешь в своей России – интереснее некуда, уже почернела вся, без сна да с вечным хозяйством. Не надоело тебе?
– Надоело, – кивнула Ася. – А что делать?
– Да ничего! Я имею в виду: собой заниматься, а не на кухне прыгать. Вот на фига ты опять заварных пирожных напекла?
– Тебя угостить. Разве не нравятся?
– Да ладно меня! Все Мишку, куркуля своего, обхаживаешь. А он только покрикивает.
У Аси на языке так и вертелось: «А у тебя и такого мужа нет». Но она от злых слов удержалась. Спокойно произнесла:
– Подлить тебе чайку? И заварное еще одно бери…
Но угомонить сестру оказалось не так просто.
– А вот ты знаешь, что в Америке, – продолжала кипятиться Маша, – муж и жена составляют график? Одну ночь она к ребенку встает, другую – он. И готовят по очереди. И посуду моют через день.
– Но Мишка ведь работает!
– А ты тоже работаешь! Сына ему растишь!
– Ох, Машка, хватит, – поморщилась Ася.
Она уже знала: спорить бесполезно. Все равно муж и сестра друг друга не переваривают органически. Но если Маша просто произносит в адрес Мишки гневные монологи, то он вообще запретил пускать ее на порог. И Ася принимает сестру только в Мишкино отсутствие.