Маша слегка загрустила. Все-таки, хотя и удалось себя убедить, что именно ее жизнь, с литературой, работой в вузе, скромной зарплатой и одинокими чаепитиями, – единственно правильная, а иногда хочется чего-то иного. Такого же сверкающего, праздничного, роскошного, как Ла Скала. Или как ее сосед по креслу. Прекрасный итальянский граф. Какой-нибудь очередной Марио…
И вдруг она услышала мужской голос и абсолютно чистый русский язык:
– Привет!
– Чего? – пораженно переспросила Маша.
– Привет, говорю! – беззаботно подмигнул ей сосед-итальянец.
Даже намека на акцент нет.
– Вы кто? – тихо поинтересовалась она.
– Игорь. Для друзей – Уай. А вы?
Представляться она не стала. Осторожно поинтересовалась:
– А что значит «Уай»?
– Сокращение от «Игрек», – усмехнулся он. – От предпоследней буквы английского алфавита. Но этим прозвищем меня только близкие друзья называют.
– А мы с вами уже настолько подружились? – Насмешка в голосе далась нелегко.
– Пока нет. Но скоро подружимся, – уверенно откликнулся он.
И тут Машу осенило.
Опять! Опять очередные дедовы штучки!
Она инстинктивно сдвинулась на самый краешек своего кресла и сердито сказала:
– Я все поняла. Могла бы сразу догадаться, что этот литератор со своим билетом ко мне пристал неспроста…
– О чем вы, милая дама? – беззаботно поинтересовался новый знакомый.
– Да о том, что нечего меня сватать! – рявкнула она. – Я и сама разберусь!
Получилось громко – даже соседи-толстяки повернули головы и посмотрели изумленно. А вот в лице Игоря-Игрека ничего даже не дрогнуло.
– Вы меня интригуете, – светски произнес он.
– Я бы ушла, – отрезала Маша. – Но билет обошелся мне в сто евро. И поэтому я останусь. Только говорить с вами нам больше не о чем.
– Сто евро за такое место – очень выгодная сделка.
Кажется, этот Игрек над ней просто издевается.
– А сколько вам мой дед заплатил?! За меня?! – не выдержала она. – Тысячу, две? Или вы с ним договорились по бартеру?!
Вот тут и он растерялся. Переспросил:
– Ваш дед?
– Ну да. Николай Матвеевич Шадурин.
– Я эту фамилию впервые слышу.
– Ладно врать-то! – совсем уж распсиховалась Маша.
– И за что же ваш дед должен был мне заплатить? – спокойно поинтересовался Игорь.
– А у него идея фикс – меня замуж удачно выдать! – зло откликнулась она. – Только я ни за какой замуж не собираюсь!
– Повторяю еще раз: никакого Шадурина я не знаю! – твердо возразил собеседник.
– Да-да, рассказывайте! – продолжала кипятиться Маша.
– И в плане замужества я партия совсем неподходящая, – спокойно продолжал Игрек. – Такой девушке, как вы, нужен мужчина состоявшийся. С блестящей карьерой. А я кто? Сорок лет, ни кола ни двора, ни Отечества. Ни определенных занятий. Мечусь по свету, перебиваюсь там и сям… Ни один хоть сколько-нибудь здравомыслящий дед не станет мечтать о таком супруге для любимой внучки.
А у Маши в голове вдруг мелькнуло: она бы тоже хотела так жить! Мотаться по свету, перебиваться там и сям и периодически надевать смокинг с лаковыми ботинками и заглядывать в Ла Скала… Причем в партер.
Но она твердо повторила:
– Давайте на этом наше знакомство закончим.
– Давайте, – легко согласился Игрек. – Тем более что спектакль начинается.
И будто сигнал дал, в зале тут же погас свет, а публика бешено зааплодировала.
– Мути приветствуют, – как ни в чем не бывало просветил ее сосед. – Он и правда восхитительный дирижер. Достойный наследник Тосканини. Знаете, кстати, что это именно Тосканини ввел правило, чтобы занавес поднимался не вверх, а разъезжался в стороны?
– Какая разница? – буркнула Мария.
– Когда занавес вверх поднимается, сначала ноги артистов видны, потом бедра и так далее. А Тосканини хотел, чтобы люди сразу всю картинку видели… Все, не буду вам мешать.
Игорь повернулся к сцене.
И больше за весь первый акт, а это добрых полтора часа, не произнес ни слова. А Маша ужасно злилась. Потому что опера действительно оказалась исключительной. Нежные голоса, слаженный хор, изящные декорации, великолепная музыка… Никакого сравнения с родным Большим. Но она вместо того, чтобы полностью погрузиться в спектакль, то и дело взглядывает на дурацкого болтуна Игоря-Игрека… Просто свинство! Ведь обычный мужик, ничего особенного, а такая от него энергетика прет, что ощущаешь ее всей кожей. Или это смокинг на нее так подействовал? Стыдно признаться, но прежде она видела мужчин в вечерних нарядах только по телевизору. В фильмах из жизни высшего общества – сигары, бокалы с виски, крытые зеленым сукном столы… А тут высший свет рядом сидит, но она его уже послала… Не глупо ли? Ну и пусть его прислал дед. Они же не в загс собираются, почему бы не поболтать в антракте?
Действие летело к концу, а Маша, вместо того чтобы наслаждаться стремительной, как в хорошем кино, картинкой, мучительно раздумывала, как бы в антракте заговорить с Игорем, чтоб он не счел ее совсем уж окончательной дурой…
Но, как оказалось, подбирала слова она зря. Потому что, едва упал занавес, он как ни в чем не бывало обернулся к ней и галантно предложил:
– Шампанского?
И она, краснея, будто первокурсница из какого-нибудь далекого Сосногорска, пролепетала:
– Да…Они с Игорем вместе уже почти год, но тот по-прежнему стоит на своем: никакого Шадурина он не знает. И никто его в Ла Скала тем вечером не присылал. Да и вообще: он не из тех, кто женится, все его знакомые, близкие и далекие, это прекрасно знают: «И давно уже зареклись меня с кем-то знакомить».
– Но со мной-то ты познакомился… – пробурчала тогда Маша.
– А ты меня знаешь чем сразила? – расхохотался Игорек. – Лицом своим серьезным. Ни улыбки, ни смешинки. Единственная бука на весь театр.
– Сам ты бука!
– Ну или Снежная королева. Крепкий орешек. Как раз для меня…
В том, что она – для него, Маша как раз сомневалась. Игорь прав: они действительно совсем неподходящая пара. Девушка из скромной московской семьи – и гражданин США Игорь Старых. Ей – двадцать восемь, ему – сорок. Она – литературовед, а он – с ума сойти! – по основной профессии – игрок. Картежник запойный. По-простонародному – катала. И, главное, абсолютно этого не стесняется. Даже Машиным родителям признался при первом же знакомстве. Еще и нагло добавил:
– Профессия как профессия. Как все. Геолог. Учитель. Литературовед. Игрок.