– Ты! Ты договаривалась. Вот и ищи.
– Опять я?
– Да. Только поосторожней с ним. От этих наркош никогда не знаешь, чего ожидать.
Леся недовольно нахмурилась, но впрямую не возразила, сказала про другое, надеясь, что теперь ей повезет больше:
– Сегодня в том подъезде, где жил Брагин, должна по расписанию дежурить та же консьержка, что и в день убийства.
– И что? – хладнокровно спросил Ник, зубочисткой освобождая челюсти от кусманов печени.
– Надо ее опросить.
– Опроси.
– Ник! Поговори с ней ты. Ну, пожалуйста.
– Боишься? – пристально глянул Лесе в глаза детектив.
– Конечно, боюсь! – призналась та. – Вдруг она меня узнает?
– Не узнает. Ты с этой стрижкой здорово замаскировалась.
– Н-да? – с сомнением протянула Леся. – Раньше ты говорил иначе.
– Не бойся ничего! – закричал Ник. – Как она тебя опознает, бабка слепошарая?!
– Откуда ты знаешь, что она бабка?
– Все консьержки – бабки.
Девушка состроила недовольную мину.
– Значит, получается, что с актрисой встречаюсь я. С консьержкой – опять я. И наркомана тоже ищу я. А что, интересно, будешь делать ты ?
– Правило первое, – важно молвил Ник. – Приказы начальства не обсуждаются. Правило второе: если хочется обсудить – смотри правило первое.
– И все-таки?
– Я займусь самым главным. С чем ты в жизни не справишься. Буду устанавливать контакты с теми ментами, что работают над делом. Могу заранее предсказать, какая нагрузка ляжет на мою печень! – Он картинно похлопал себя по животу.
Возражений против контактов с милицией у Леси не нашлось, а детектив продолжил:
– Уж что-то, кроме рыдающего над трупом папы Пети, мои бывшие коллеги должны были накопать. Значит, будем вынюхивать, подпаивать, подкупать. Хорошо бы они сами преступника установили, а мы за это деньги с вдовы получим. Поэтому в ближайшие пару дней мы с тобой работаем каждый по своей программе, связь держим по телефону. Кстати, заодно я у ментов узнаю конкретно, насколько ты, моя птичка, в деле завязла… Раз Петьку отпустили, может, тебя уже подали в розыск, а? Поэтому давай действуй. Аванс, что ты получила за съемки с Брагиным в стиле ню, ты так и не отработала. Поэтому: номер один – Манирова, номер два – наркоман, номер три – консьержка. Вперед и с песней.
Леся скривилась.
– А можно без песни?
– Можно. Но дело делай. Раз ты считаешь нужным поговорить с привратницей, начинай с нее.
* * *
И Леся вернулась на Патриаршие и опять оказалась у того ужасного дома, из которого в панике бежала субботней ночью.
Сердце у нее колотилось. Во рту пересохло. Мысли метались. «А вдруг консьержка узнает меня? Уставит узловатый палец, выкрикнет: „Ты – убийца!“ Вызовет милицию…» Но отступать было некуда. Девушка глубоко вздохнула и нажала звонок домофона у парадной двери.
Из интеркома раздался скрипучий голос – кажется, тот самый, что допрашивал ее четыре дня назад, когда она убегала из квартиры убитого Брагина:
– Вы к кому?
– К вам, – отозвалась Леся.
Голос в ответ зазвучал подозрительно:
– К кому это «ко мне»?
– Вы консьержка?
– Да.
– Значит, я к вам.
К счастью, более расспросов не последовало. После паузы дверь щелкнула, и из интеркома донеслось:
– Заходи.
В подъезде оказалось сумрачно. Девушка поднялась по ступенькам к будке. На стене висели правила пользования лифтом, объявления домкома, график дежурств консьержей. За окошком сидела пожилая женщина – и вправду та самая, что дежурила в субботу: тяжелые черты лица, сильные очки. Она изучающе смотрела на посетительницу. Леся отвела глаза.
– Меня зовут Олеся Евдокимова, – представилась она, – и я работаю в детективном агентстве «Вымпел плюс». Нам поручили расследовать убийство продюсера Брагина, вашего жильца.
Консьержка недоверчиво уставилась на нее.
– Поручили? Кто поручил?
– Вдова. Вера Петровна.
– И что?
– Я хотела бы задать вам несколько вопросов.
«Кажется, она меня не узнала, – возликовала Леся. – Во всяком случае, смотрит так, будто видит первый раз в жизни».
Консьержка хмуро заявила:
– Милиция меня уже обо всем спросила.
Леся ответила мягчайшим голосом:
– Ну, мы же не знаем, что вы отвечали милиции, верно?
– Что-то отвечала! Все, как было.
– Ну, повторите это для меня.
– Язык уже измозолился рассказывать одно и то же.
– Пожалуйста.
– Сейчас, что ли? Я на работе.
– Я тоже.
– Мне на твою работу чхать.
– Меня начальник убьет, если я с вами не поговорю.
– Таких девок, как ты, начальники не убивают, – хохотнула женщина. – У вас к ним подход имеется.
Не обратив внимания на слабо замаскированное оскорбление, Леся выложила последний козырь:
– Хотите, я вам заплачу?
В глазах консьержки вспыхнул алчный огонек.
– Заплатишь? Сколько?
– Пятьсот рублей вас устроит?
«Интересно, вернет ли мне эти деньги Кривошеев?»
Глаза собеседницы блеснули за стеклами мощных очков.
– Пятьсо-от? – протянула она. – Ну давай.
– После разговора, ладно?
– После? Да после ты меня кинуть можешь.
Леся вымученно улыбнулась.
– А если я заплачу до, вы ж потом можете ничего мне не рассказать!
– Да я оперативникам тридцать раз все втолковывала. Не бойсь, и в тридцать первый расскажу.
Леся достала из сумочки двести рублей, протянула за окошко.
– Остальное – потом.
– Осторожная ты, деваха, – расплылась в кривой улыбке консьержка. – Правильно, в Москве так и надо. Ну спрашивай.
– Вас как зовут?
– А зачем тебе?
– Надо ж мне к вам как-то обращаться.
– Ну, Елена Васильевна.
– А фамилия?
– Это тебе зачем?
– Шефу своему отчет написать: заплачено Елене Васильевне такой-то пятьсот рублей за информацию.
– Обойдешься без отчета. И без фамилии.
– Ну ладно… Пожалуйста, как хотите… Скажите… В тот вечер, в субботу, когда продюсер Брагин вернулся домой?