Ансар передал пулемет своему помощнику и отправился на нос. Таня посмотрела в ту сторону. Там, за штурвалом, сидел молоденький мальчик с длинными тонкими руками – один из тех, что сопровождал утром шейха.
Ансар с окровавленной рукой наклонился к нему и стал что-то втолковывать.
И вдруг захлебнулся и стих второй движок. Какое-то время катер беглецов двигался по инерции, а потом остановился. Наступило полное безмолвие. Слышался только нарастающий рокот лодки преследователей. С каждой секундой она подходила все ближе.
«Что они творят?! – мелькнуло у Садовниковой. – Неужели хотят сдаться на милость врага?»
Не успев затормозить, катер врагов заложил вираж и повернулся к лодке Ансара боком. Мультимиллионер сделал знак.
В его правой руке появился пистолет. Матрос на корме вскинул крупнокалиберный пулемет. Мальчик, сидевший за штурвалом, тоже вскочил с револьвером в руке.
Выстрелы загрохотали одновременно. Таня вжалась в палубу и прикрыла голову руками. Пара горячих гильз шлепнулись прямо ей на спину. Она вздрогнула и подняла голову.
Обшивку вражеского корабля прошивали очереди. Оттуда попытались вести ответный огонь, но чужой автомат быстро захлебнулся.
А через секунду акваторию потряс мощный взрыв. Все вокруг осветилось ярчайшим красно-белым светом. Татьяна хорошо видела, как на месте вражеского судна вспух огненный шар. Внутри его угадывались ломающиеся, разлетающиеся элементы катера. Через секунду ее ушей достиг страшный грохот. Взрывная волна резко покачнула их лодку.
А когда волна ушла, Таня поднялась на ноги и увидела, как на месте судна преследователей пылают на поверхности воды обломки и разлившаяся солярка.
* * *
Через пятнадцать минут их подобрала яхта Ансара, спешно снявшаяся с якоря и отправившаяся навстречу.
Впрочем, один из движков катера удалось оживить, поэтому они пусть не на полном ходу, но со скоростью узлов пятнадцать двигались яхте наперерез.
Ансар был ранен несерьезно. Пуля прошла по касательной. Матрос оказал ему первую помощь: остановил кровь и забинтовал.
От встречного ветерка Таня дрожала даже под пледом – сказывалось вынужденное купание, мокрая одежда и нервное напряжение.
Ансар подошел к ней, спросил:
– Ты в порядке? (Разумеется, этот универсальный вопрос он задал по-английски: «Are you ОK?»)
– Нет, – сказала Таня, – не о’кей. Я соглашаюсь с тобой мирно пообедать, и что же? На меня нападают, в меня стреляют, я вынуждена спасаться и только чудом остаюсь жива! И ты еще спрашиваешь, «о’кей» я или не «о’кей»! Может, ты потрудишься объяснить мне, что тут происходит?!
Садовникова заметила в своем монологе против воли возникшие базарные интонации.
Лицо Ансара помертвело. Он сказал:
– Таня, пожалуйста. Пожалуйста, больше никогда не говори со мной в подобном тоне.
Сказал он это тихо-тихо, почти шепотом, ни на йоту не повысив голос. Однако в его сузившихся и помертвевших глазах читалось совсем иное: «Если ты еще раз посмеешь повысить на меня голос, я просто убью тебя!»
«Во я попала! – подумала Таня. – Из огня да в полымя!» И она немедленно отыграла назад.
– Извини, Ансарчик, – сказала она по-русски (слова прощения, равно как наш замечательный уменьшительно-ласкательный суффикс, должны быть понятны без перевода). И добавила по-английски: – Я просто очень испугалась. И я не понимаю, что происходит. Выстрелы, смерть, кровь…
– Прости меня, Таня, – молвил в свою очередь Ансар, склонив голову. – Прости, что невольно стал причиной твоих огорчений. Из-за того, что ты находилась рядом со мной, недостойным, твоя жизнь подвергалась опасности. Я не знаю, кто нападал на нас и почему на меня покушались. Но обещаю тебе: я обязательно узнаю, и все, кто виновен, непременно понесут самое суровое наказание.
* * *
Яхта Ансара была той самой, что Садовникова видела более полугода назад в порту Пальма-де-Мальорки. Называлась она «Пилар».
Яхта показалась девушке огромной. А может, она только выглядела такой снизу, когда они пришвартовались к ней на своем покалеченном катерке?
С «Пилар» на катер спустили трап. Татьяна первой поднялась по нему.
На палубе ее встретил человек в парадной флотской форме, со многими нашивками на погонах. По-военному четко поднес руку к козырьку, представился:
– Олаф Магнуссон, капитан «Пилар».
Она кивнула ему, бросила:
– Меня зовут Таня.
Капитан поклонился:
– Рад видеть вас, мадмуазель Таня, на борту нашего судна.
Следом по трапу поднялся хозяин. Магнуссон отдал ему честь и отрапортовал что-то на арабском.
«Как бы и мне тут арабский не пришлось учить», – усмехнулась про себя Татьяна.
К ним подошла и поклонилась толстая негритянка в цветастом платье. Ансар отдал ей короткое приказание. Потом обратился к Тане:
– Это Марселла. Она проводит тебя в твою каюту. И вообще она находится здесь для того, чтобы выполнять любое твое желание. Тебе надо отдохнуть, Таня. Спасибо, что ты была со мной сегодня. И извини, что наш вечер оказался испорчен.
Марселла сделала знак следовать за ней и повела Татьяну по коридорам и трапам судна.
Предназначенная девушке каюта оказалась на самой верхней палубе – о жилом доме сказали бы в «пентхаусе».
Марселла отомкнула дверь карточкой-ключом и протянула его Тане:
– Это ваш ключ. А меня вы можете вызвать в любое время дня и ночи. Что бы вам ни понадобилось. Достаточно только набрать на телефоне «ноль». Я исполню любое ваше приказание.
Произнося это, чернокожая дуэнья включила в каюте свет.
Обстановка напоминала какой-нибудь президентский люкс. Гостиная была огромной: метров сорок квадратных. Всюду красное дерево, коричневая кожа, хрусталь. Огромнейший современный телевизор и дорогущая музыкальная аппаратура.
Спальня оказалась поменьше, метров около тридцати. Ее оформили в белых тонах: громадная кровать, зеркальные шкафы, еще одна плазменная панель.
Ванная сверкала белизной и чистотой. Краны и отделка зеркал тускло поблескивали желтым – не иначе чистым золотом. Три халата, десятки полотенец, колоссальная джакузи.
– Не хотите ли чего-нибудь выпить, деточка? – спросила Марселла.
Она была сама участливость. Причем предупредительность темнокожей служанки выглядела не наигранной, а очень искренней – словно у Мамушки из «Унесенных ветром».
– Кофе, чаю? Или, может быть, чего покрепче? Вам, я слыхала, сегодня досталось?
– Спасибо вам, Марселла, ничего не надо. Я бы, пожалуй, лучше легла.