— Ясно. Нашел, но это тебя не убедило. Теперь прикидываешь, к чему бы еще прицепиться. Хочешь, отгадаю с первого раза почему? Да потому что ты ничем не лучше моего муженька и всех прочих ублюдков! Удавитесь за деньги, чего я вам от души желаю. — Тут я извлекла из кармана куртки гранату и продемонстрировала ее Алексею. — Прошу прощения, что прихватила ее без твоего на то согласия, только теперь тебе лучше отойти подальше. Сам говорил о каком-то радиусе, так что не нарывайся.
— Убери гранату, дура! — занервничал Алексей. — Это не игрушка.
— Даю тебе честное слово: я швырну ее. Так что бросай ключи от машины и отойди в сторону.
— И куда ты, интересно? — усмехнулся он.
— Главное, чтоб от тебя подальше, ласковый ты мой.
— Бросишь гранату и сама на ней подорвешься.
— Все ж лучше, чем к хорошему человеку в руки попасть. Я принципиальный противник пыток, особенно когда пытают меня. Гони ключи и проваливай.
— Не сходи с ума! — разозлился он по-настоящему, но и я разозлилась.
— Все! Заткнись! Давай ключи.
— Идиотка несчастная, — прошипел он, но ключи бросил. Как ни странно, я смогла их поймать, чем удивила себя и потрясла Алексея.
— К машине не подходи, — напомнила я. Он, конечно, подошел, но дверь я уже заперла и завела мотор.
— Послушай, ненормальная! — рявкнул он, грохнув кулаком по капоту. — Куда ты поедешь? — Я прикинулась глухонемой. — Ладно, ты была права, а я дурак… Открой дверь… Хорошо, давай поговорим… — Я плавно тронулась с места, Лешка кинулся следом. — Подожди… послушай… пропадешь одна… стой, дура… Наташка, о черт, как тебя там…
Не знаю, долго ли он собирался бежать за мной. Я выехала на шоссе и вдавила педаль газа. Лешка все еще орал и размахивал руками. А мне стало смешно. Я проехала метров триста и затормозила.
Он подбежал, топая как слон. Я перебралась на соседнее сиденье, подтянула колени к подбородку и в окно уставилась. Он открыл дверь, посмотрел на меня и головой покачал:
— Вот ненормальная, мать твою… убил бы, ей — Богу… — Сел за руль и на меня покосился. — Кончай дурить, — сказал виновато. — Ну, погорячился я, с кем не бывает, что ж теперь… Очень мне обидно стало, что ты мозги мне крутишь, а вдруг еще и с муженьком… Ну виноват. Мир?
Я кивнула и даже обняла его. Это было воспринято благосклонно, после чего я торопливо поведала о своих страхах, а Алексей — о своих обидах. Гранату он у меня отобрал и строго-настрого запретил впредь брать их в руки, потому что они имеют обыкновение взрываться. Гранаты меня в настоящий момент интересовали мало. Я радовалась воцарившемуся миру, голову пристроила Алексею на плечо, сидеть так было неудобно, зато приятно. Алексей стал сама покладистость, прямо-таки хвостом вилял на манер добродушной дворняги, будто только что не скалился волком. Ссориться с ним не стоило, это до меня уже дошло: добиться от него можно чего угодно, не прибегая к скандалам и угрозам. До статочно быть доброй, беззащитной и ласковой Красной Шапочкой. Остальные грани моего характера просто ни к чему выставлять на обозрение. Не будь я такой дурой, давно бы поняла это раньше.
На даче Алексей по привычке ринулся к холодильнику, а я в ванную. Мы встрети лись в кухне, он самозабвенно жевал, а я на него смотрела.
— Чего не ешь? — спросил он.
— Не хочу. После таких аппетитных занятий…
— Ерунда, просто вам, бабам, нравится морить себя голодом. Что за придурок внушил вам мысль, что от голодухи вы смотритесь лучше?
— Это ты обо мне? — удивилась я. По-моему, он даже не понимал, какой подарок получил от судьбы.
— Не только…
— А-а-а, — протянула я, стараясь не злиться и сказала себе: «Не обращай внимания, Дина, он ведь почти что идиот. Рос среди алкашей и уголовников и даже не все понимает из того, о чем говорит».
Я подперла щеку кулаком, уставилась на его активно жующую физиономию и спросила:
— Алеша, а ты был женат?
— Я? — Он вроде бы удивился. — Нет, конечно.
— Почему это конечно? — пришла моя очередь удивляться.
— Потому. Кто ж за меня пойдет? Шлюх я не жалую, в том смысле чтоб жениться, а путной бабе на что я нужен? Опять же, если честно, путных я и не встречал.
— Интересно, — сказала я.
— Ага, не везло, наверное.
Все-таки он своего добился: мне хотелось запустить в него чашкой. Недавняя добродушная дворняга вдруг обернулась бродячим псом, который в ответ на доброе слово презрительно рычал. Я поднялась и сказала:
— Спать пойду, спокойной ночи.
Ушла и закрыла дверь в своей комнате на щеколду. Лешка ткнулся в дверь, я замерла, а он позвал:
— Эй, в чем дело?
— Я сплю, — сообщила я, натягивая одеяло на голову.
— Чего опять, а? — Теперь он злился и голос повысил.
— Ничего, иди отсюда.
— Открой дверь, слышишь? — заорал он. — Открой, пока я не вышиб ее к чертовой матери…
Слово с делом у него не расходилось, он пнул дверь ногой пару раз, и та распахнулась. Алексей влетел в комнату, злющий как черт, и ринулся к кровати. Я вцепилась в одеяло, он тянул его в свою сторону, я в свою. Выглядело это до того глупо, что я согласилась, когда Лешка рявкнул:
— Да это ж белая горячка! Ты меня с ума сведешь! Что опять не так?
— Уходи, — пробурчала я. — Спать хочу.
— Ну чего ты добиваешься, идиотка? Чтобы я сказал, что люблю тебя? Я тебя люблю. Довольна?
Я схватила подушку и с чувством стукнула его по пустой голове.
— Обратно нехорошо, — зло засмеялся он. — Ну что, что я должен сделать? На уши встать? Давай, встану. Я знаю-то тебя несколько дней, а ты мне уже всю душу вы мотала.
— Как будто у тебя есть душа! — усомнилась я.
— Это потому, что серенад не пою? Так не умею. Не научили дурака. Я ж сказал, что ты хотела. Чего еще?
— О любви так не говорят, — вздохнула я.
Алексей пошел пятнами и вылетел из комнаты. Назад он вернулся с листком бумаги и авторучкой.
— На, — сказал зло, — пиши. Я все повторю слово в слово.