Они не знали, сколько раз обошли весь зоопарк вокруг, но, наверное, они гуляли уже долго, потому что солнце переместилось на другую сторону небосвода, тени развернулись на восток и начали расти, и ноги гудели, как после долгой тренировки, и звери привыкли к ним и доверчиво подходили к загородкам, подставляя под пальцы теплые, мягкие морды.

Они добрели до укромного тенистого уголка, нашли пустую скамейку, радостно плюхнулись на нее, раскинув в стороны руки и ноги.

— Две большие морские звезды, — вспомнил Димон, блаженно улыбаясь.

— Пить хочется! — Тина облизала губы и вздохнула. — А денег не осталось.

— Погоди. — Он снова принялся рыться в карманах и — о чудо! — нашел несколько монеток. Уже не сомневаясь, что в этот день сбываются все мечты, Димон вскочил и почти бегом направился к ближайшему магазинчику. И — снова чудо! — он оказался прав — мелочи хватило ровно на одну банку газировки.

— Получай! — он кинул холодную, запотевшую, вынутую прямо из холодильника банку Тине, она поймала и со стоном наслаждения сделала глоток. На этот раз Димон сел чуть-чуть поближе, их разделяло теперь совсем небольшое расстояние, ее волосы нежно щекотали ему плечо и щеку.

— Теперь ты. — Она протянула банку Димону и тоже немного придвинулась к нему, слегка коснувшись плечом. Тот на секунду замер, а потом отхлебнул, чувствуя вкус ее губ.

— Эй, мне оставь хоть немножко! — Она ткнула его кулаком в бок, протянула руку, и он вложил туда банку, чуть-чуть задержав девичьи пальцы в своих. Не отрывая от него взгляда, Тина сделала два маленьких глотка и вернула ему банку, и он снова отхлебнул, поставив на этот раз банку между ними. Не спуская с него глаз, она вытащила единственную разделявшую их преграду, допила, швырнула в урну. В ее глазах метнулось смятение, она как будто молила о чем-то, и он вдруг понял ее просьбу и придвинулся совсем близко, так, что ее уже слегка порозовевшая от целого для прогулки на солнце нога коснулась его штанины.

— Мне надоело целоваться с банкой, — пробормотал он, осторожно кладя одну руку Тине на плечо, а другой притягивая к себе ее голову.

Она поддалась и потянулась к нему, и тогда, не в силах больше сдерживаться, он осторожно прильнул к полуоткрытым, нежным и ароматным, как лепестки роз, губам.

Время остановилось.

Посетителей становилось все меньше, и наконец они остались в парке одни. Не в силах разжать объятья, они сидели все на той же скамейке, где их и нашла толстая добродушная сторожиха.

— Все, ребятки, закрываемся. — Женщина сочувственно покачала головой. — Зверям спать пора. Да и вам тоже!

— Куда теперь? — спросила Тина. Рука ее лежала у Димона на плечах и перебирала его волосы.

— Не знаю, — промурлыкал Димон. — Мне все равно.

— Надо позвонить домой, — вздохнула Тина. — Сестры, наверное, с ума сходят.

Она вытащила телефон, но так и не смогла дозвониться до сестер. Домашний номер тоже не отвечал, и Тина забеспокоилась.

— Странно, где же они, — бормотала она, снова и снова нажимая на кнопки.

— Поехали, проверим, — предложил Димон, и, обнявшись, они направилась к метро.

Они вошли в квартиру, окликнули сестер — ответом была тишина и темнота.

— Мы одни! — они обменялись восторженно-испуганными взглядами и, как подхваченные ветром, бросились навстречу друг к другу.

Отчаянные, взахлеб, поцелуи длились бы бесконечно, но хлопнула соседская дверь, и, словно застигнутые на месте преступления, они разлетелись в разные стороны и теперь смущенные, раскрасневшиеся, молча стояли в разных концах прихожей.

— Я пойду на кухню, что-нибудь приготовлю, — прошептал Димон.

— Хорошо, — Тина дрожащей рукой поправила растрепавшиеся волосы.

Усевшись на диван, она включила телевизор, но на экран не смотрела, вслушиваясь в стук и грохот на кухне и гадая, чем там занимается Димон. Вот он открыл холодильник, вот поставил что-то на плиту, зажег газ… Интересно, хорошо ли он готовит? И чем собирается ее кормить? Но об этом Тина думала уже в полудреме — усталость взяла свое, она свернулась калачиком и заснула.

Сон девочки был спокоен, она дышала ровно и глубоко — давно уже так не спала, наверное, с самого приезда в Москву. Ей снился Димон (во сне она называла его Витей), он стоял перед ней таким, каким был сегодня — в темно-синих джинсах, темных кедах, светлой футболке, куртке — он улыбался и что-то говорил. Она силилась разобрать его слова, но ей не удавалось, потому что воздух вокруг был плотным, как вода. Она смотрела на его губы, они шевелились, как два смешных новорожденных розовых животных, красивые, нежные, самые редкие звери на свете, ей хотелось потрогать их и погладить, прижаться к ним своими губами, защитить… «Витя! — прошептала она во сне. — Витя!» И тут вдруг слой воды между ней и Димоном стал уменьшаться, розовые животные на секунду замерли, прекратив свою игру, а потом сложили новые слова, и теперь она отчетливо услышала их.

— Я тебя люблю! — донеслось до нее.

Резко, как от толчка, она открыла глаза — рядом с ней стоял Димон — в темно-синих джинсах, темных кедах, светлой футболке.

— Я тебя люблю, — шептали его губы.

И она ответила — вначале глазами, потом улыбкой, и только потом — милым, счастливым голосом:

— И я тебя!

Глава 23 Катастрофа

Они сидели рядом, ее душистые волосы щекотали ему нос. Упоительное, обморочное счастье переполняло обоих. Время, начертив на стенах полосы лунного света, остановилось.

— Что это? — Она осторожно дотронулась до синяка у него на локте. — Откуда?

— Это гелик, — объяснил он. — Завтра еще больше будет, сегодня здорово наломался.

— А это? — она коснулась вспухшего пальца.

— На деласале выбил. Неудачно руку поставил. А это, — он показал на спину, — бочка, а коленки я сшиб на червяке…

— Тебе больно?

— Я привык. На каждой тренировке что-нибудь вылезает. Однажды ногу сломал. Неудачно приземлился после арабского сальто. Ничего! Два месяца с костылем ходил, зато тартлы отработал — зашибись! И свечки. Иногда и не знаешь, откуда, просто смотришь на следующий день — синий весь. Или с загривка кожа слезла, или еще что!

Тина осторожно обняла его, и Димон вдруг понял, что она стала частью его, такой же, как ноги и руки, и от этого ему стало страшно — если вдруг с ней что-то произойдет, то и он не сможет жить, как не смог бы жить без своего сердца или мозга.

Звонок телефона прозвучал резко и пугающе.

— Может, ну его? — Димон прижал к себе девочку так сильно, словно боялся, что она превратится в птичку и упорхнет.

— Нет, нельзя, — вздохнула она, отрываясь от него. — Может, это сестры. Или мама Димы. Ты сиди, я сама подойду.