Ольга кивнула, хотя понимала, что Валентина помочь ей не сможет, если Николаев начнет ее добиваться с тем упорством, с каким делал это в четырнадцать лет.
Ольга плеснула себе в лицо холодной воды, чтобы успокоиться, а потом они с Валентиной в четыре руки поменяли посуду на чайную.
Конец вечера прошел без эксцессов. Валентина превзошла самое себя, без устали рассказывая о том, как они с Андреем ездили на Рождество в Соловецкий монастырь. Вася, кстати, вспомнил еще несколько святых мест, которые ему тоже удалось в жизни посетить, а Николаеву, как северянину, пришлось рассказать о Кижах. У Ольги дрожали руки, когда она слушала голос Сергея, но он говорил только о том, о чем попросили, и своих намерений относительно Ольги ничем не выдал.
После того как мужчины заодно обсудили вчерашний хоккейный матч, Валька, как и обещала Ольге, предложила гостям покинуть гостеприимный дом Фадеевых, у которых маленький сын.
– Конечно-конечно, – сразу засуетилась Вика. – Мы тут так веселимся, что непременно разбудим Митеньку, а потом его будет не уложить. Пойдем, Сережа! Спасибо вам за вечер, Вася! Все было замечательно! Теперь вас ждем с ответным визитом! Правда, Сережа?
Николаев с очень серьезным видом кивнул, а потом таким огненным взглядом полоснул Ольгу, что она обмерла и, пока гости одевались, думала лишь об одном: только бы Вася ничего не заметил! Фадеев вроде бы был спокоен и дружелюбен, как всегда, но она все равно нервничала.
На пороге Вика расцеловалась с Ольгой и предложила:
– Может быть, вместе встретим Новый год?
Ольга помертвела. Валентина попыталась спасти положение.
– Ну… куда им с Митенькой! – сказала она.
– Это ничего, что с Митенькой! – не растерялась Вика. – У нас же две комнаты! Мы его очень хорошо устроим! Может быть, и вы придете, Валя? Вместе с Андреем! Мы были бы очень рады, правда, Сережа?
Сергей, который понимал, что ни Ольга, ни Валентина ни за что к ним не придут, охотно согласился:
– Конечно, приходите.
Уходя, Николаев поцеловал Ольге руку. Ей казалось, что на ней теперь всегда будет гореть клеймо от его горячих губ. Она быстро спрятала руку за спину.
В эту ночь, которая неизбежно последовала за праздничным вечером, Ольга не смогла должным образом ответить на ласки мужа.
– Ты устала сегодня, Оленька? – спросил Вася, целуя ее в плечо.
– Устала, – ответила она.
– Будем спать?
– Будем спать.
– Я люблю тебя, Оленька!
Ольга положила голову на Васину грудь и сказала:
– Я тебя тоже очень люблю! Никогда не сомневайся в этом, слышишь!
– Не буду, – согласился Вася и мгновенно уснул.
Ольга не могла уснуть еще очень долго.
Только занимаясь с сыном, Ольга отвлекалась от своих мрачных дум о Николаеве. Она слишком хорошо знала, что Сергей – человек, который просто так не сдается. Ольга каждый день ждала начала его решительных действий, а потому ее не отпускало страшное нервное напряжение. Даже в тот момент, когда везла сына на детскую площадку, она чувствовала неприятную ломоту во всем теле оттого, что с некоторых пор уже не принадлежала только себе и своей семье.
Несколько раз скатив весело хохочущего Митеньку с горки, Ольга немного расслабилась. Потом покачала его на качелях, и ей стало еще легче. На морозце дышалось свободно и даже как-то вкусно. Ольга наконец развеселилась. Она бросила в сына мягким рассыпающимся снежным комком. Митенька опять расхохотался и попробовал ответно бросить снегом в нее, но в маленьких неловких ручонках в красных рукавичках снег не держался, а высыпался прямо на синий комбинезон. Мальчик собрался расплакаться, и Ольга решила слепить для него снеговика. Она скатала три небольших комка и пыталась установить их один на другой. Но голова снеговика никак не хотела укрепляться на положенном месте.
– Давай-ка помогу, – услышала она за спиной, и рядом с ней возле все еще безголового снеговика присел Николаев.
– Что тебе надо, Сергей? – вскочила на ноги Ольга и инстинктивно прижала к себе Митеньку.
– Ничего особенного, – усмехнулся он. – Сейчас вот помогу вам сделать бабу… Только и всего.
Николаев одним движением утвердил снежную голову и даже вставил прутик вместо носа. Митенька вырвался из Ольгиных рук, вытащил прутик, воткнул его в другое место, рассмеялся, снова вытащил и вставил его снеговику на самую макушку. Мальчик развеселился, а Ольгу по рукам и ногам сковал страх.
– Что тебе надо? – опять спросила она.
– Ты ведь все знаешь, – ответил Сергей.
– У тебя есть Вика, – чуть ли не на всю детскую площадку взвизгнула Ольга. – Она очень хорошая женщина!
– Конечно, она хорошая. Иначе я на ней не женился бы. Ты ведь теперь понимаешь, почему я тогда решил предпочесть тебе ее?
Ольга не ответила, и Николаев продолжил сам:
– Я понял, что понравился ей, как только вошел в ее квартиру. Она, что называется, полюбила меня с первого взгляда. Вика должна была принять меня со всеми моими заморочками и занять подчиненное положение. Так оно и случилось. Я сообщил ей, что час назад ушел от женщины, с которой… спал и на которой хотел жениться. Это ее не смутило. Она тут же сказала, что поможет мне забыть ее… то есть тебя… Оля… И она старалась. Ей это не удалось, но я не собирался от нее уходить или изменять ей. Я действительно решил тихо и спокойно жить с хорошей, любящей женщиной.
– Вот иди и живи с ней, Сережа! – взмолилась Ольга. – Она ведь ко всем ее душевным достоинствам еще и красавица! Нежная такая… У нее такие волосы… глаза… и вообще…
– Жил бы с ней, если бы снова не встретил тебя! Представь, мне все равно, какие у нее волосы…
Лицо Николаева исказилось настоящей болью, но Ольга не могла его пожалеть. Продолжая следить за Митенькой, который занимался тем, что втыкал в бедного снеговика все, что попадалось ему под руки, она спросила:
– Как же ты можешь склонять меня к чему-то, когда сам не смог простить жену, изменившую тебе по дурости? Как-то это не стыкуется, Сергей!
– Себе мы все гораздо охотнее прощаем, – сказал он и невесело усмехнулся, – особенно когда вот тут болит… – И Николаев приложил руку к груди.
– Уйди, пожалуйста, – опять попросила Ольга. – Ничего у нас не получится. Ты опоздал, понимаешь?! Я действительно люблю мужа!
Николаев больно схватил ее за руку. Ольга не вскрикнула только потому, что не хотела испугать сына.
– Ты не можешь его любить… Он другой… Не для тебя! Ты меня полюбила, я же видел! Приняла не так, как Вика… не сразу, но… Я не могу забыть, как ты произносила «Сереженька»… Когда Вика меня так называет, у меня все внутри переворачивается, и хочется… не поверишь… заткнуть ей рот…
– Ты страшный человек, Николаев, – сказала Ольга и вырвала из его ладони свою руку.