Я знал, где. Это был удар ниже пояса – «удар» в фигуральном, «ниже пояса» в буквальном смысле. А еще я знал, что фраза «я сегодня занят» приведет не только к тяжким моральным и физическим увечьям, но и к немедленному появлению моей избранницы прямо в издательстве.
– Жду тебя, – поспешно заключил я. – И целую! Пока!
Оставался единственный шанс: Катерина, как человек воспитанный, должна была предварительно позвонить, чтобы подтвердить встречу. И она позвонила – непосредственно перед приходом. Катя не называла меня «мишкой», не урчала так, что на меня косились сослуживцы, не мурлыкала грудным голосом. Но и ей я не смог сказать, что не смогу встретиться.
Не спрашивайте, почему.
«А будь что будет!» – вот фраза, за которую мужчин следует кастрировать, а женщин – выдавать за кастрированных мужчин.
* * *
Даже себе не хотелось признаваться, что я жду этой встречи. Когда чего-то особенно ждешь, ничего хорошего никогда не получается, поэтому я изо всех сил не ждала.
Чтобы не прибежать через пятнадцать минут после звонка, я нарочито медленно сходила в магазин за тортиком, буквально контролируя каждый свой шаг, чтобы не бежать вприпрыжку. Но все равно, когда я подошла к подъезду, прошло всего двадцать пять минут. Минуту я мялась, не зная, что бы такое еще сделать, а потом вспомнила, что, как обычно, забыла номер квартиры. И еще десять минут ждала кого-нибудь, с кем можно войти в подъезд. Охранник был мне совершенно не знаком и, соответственно, не обращал на меня внимания.
Я дождалась какой-то местной тетеньки, поднялась на девятнадцатый этаж и позвонила в знакомую дверь.
Сергей открыл практически мгновенно. Создалось впечатление, что он стоял в коридоре, держа ручку на ручке. В смысле, свою на дверной.
Он радостно разулыбался – так радостно, что даже как-то ненатурально. Мне сразу показалось, что, увидев меня, он вздохнул с облегчением. Боялся, что не приду?
Мы прошли на кухню, по дороге Сергей жизнерадостно жестикулировал моим тортиком и наигранно звонким голосом сообщил, что «очень здорово, что ты зашла», два раза споткнулся, ударился плечом о косяк и попытался поставить многострадальный торт мимо стола. Торт я спасла. Чашку, которую он тут же уронил, нет. Чашка, естественно, была полная, вылилось все, естественно, прямо на Сергея, он взвыл и унесся переодеваться. Я осталась на кухне с тортом в руках и кашей в голове.
А что случилось-то? Ну, зашла в гости. Не мог же он из-за меня так распсиховаться? Или мог? Или у него на меня какие-то планы? Но что-то я не помню, чтобы он раньше смущался или нервничал. Или раньше не считается, а теперь у него ко мне все серьезно? Нет, бред какой-то. Приятный, конечно, но бред.
Я решительно поставила торт на стол, вытерла лужу на полу и как раз заканчивала составлять в раковину грязную посуду, как вошел Сергей. Хмурый, но успокоившийся.
– Извини, что я здесь хозяйничаю, но тебе сегодня, по-моему, нельзя посуду доверять.
– Да, как-то не очень все удачно.
Сергей с тоской посмотрел на дверь. Так смотрит собака, с которой недавно погуляли, и она знает, что у нее совершенно нет шанса в ближайшее время попасть на улицу еще раз.
– Ну, как ты жила, расскажи.
– Нормально жила. Как всегда.
– А-а-а.
– Ну а ты как?
– Да ничего, как обычно.
– М-м-м.
– Погода у нас гадкая.
– Да, у нас тоже. Я уезжала, снег шел.
– У нас тоже вчера шел, а сегодня нет.
– Вот, – сказали мы хором и замерли, настороженно глядя друг на друга. Каждый явно придумывал следующую реплику.
– Послушай, может, компьютер включим? Переписываться легче было.
– Да, наверное. – Сергей улыбнулся почти естественно.
– А может, я не вовремя? Я в Москве еще два дня буду, могу и в другой раз зайти.
Я успела заметить только лучик надежды, который мелькнул в глазах Сергея, и тут раздался звонок в дверь. По тому обреченному виду, с которым он пошел открывать, я сразу все поняла.
Через пять минут в кухню вошла Она. Она оказалась совершенно не стервозного вида (я уже навоображала себе эдакую растрепанную фурию), хорошенькая женщина («хорошенькая девушка» звучало бы красивее, но было бы явной неправдой). Светлые волосы, стрижка «каре», глаза большие, карие. Миленькая, но при ее длине ног юбку могла бы надеть и подлиннее.
Поскольку Она молчала, я взяла инициативу в свои руки.
– Здравствуйте, меня зовут Катя.
Я с наслаждением вытянула ноги, якобы для того, чтобы встать. Но Она поняла зачем. И оценила. И я поняла, что Она оценила.
– Маша.
– Очень приятно.
Действительно приятно. Голос приятный, женственный.
Тут на кухне появился наш рыцарь.
– Маш, садись. Это Катя, она приехала на выставку, моя старая знакомая. Катя, это Маша. (Пауза.) Тоже моя старая знакомая.
Какой дурак! Это же надо одной фразой столько тумана напустить!
– Мы уже познакомились.
Я начала Машу уважать. Если бы меня кто-нибудь представил «тоже старой знакомой», я бы вряд ли смогла улыбаться как ни в чем не бывало.
– Сережа, поставь чаю, я так замерзла.
Еще бы не замерзла. Ты бы совсем без юбки пришла!
Сережа оживленно метнулся к чайнику, чтобы хоть чем-то заняться, и повернулся к нам спиной. У меня от улыбки потихоньку стало сводить скулы.
– Погода сегодня гадкая, – нашлась Маша.
– Да, у нас тоже. Когда я уезжала, шел снег.
– У нас тоже вчера шел. А сегодня нет. Тема исчерпана. Пауза.
И тут я сжалилась над ними обоими. В конце концов, Сергей не мой мужчина, никогда им не был и становиться не собирался.
– У меня дочка тоже Маша. Люблю это имя.
– Правда? А сколько ей лет? – Глаза у Маши сразу потеплели.
– Полседьмого. В школу пошла.
Как я и предполагала, разговор сразу наладился. Мы с Машей живо принялись обсуждать проблемы школьного образования, у нее оказался сын старше моей Машки на три года. Через десять минут мы веселились вовсю, рассказывая друг другу про современные учебники, новые школьные программы и бедных детей, которые все это выдерживают.
За это время молчаливое привидение сделало нам чай, а также порезало тортик, который мы радостно умяли.
– У нас таких вкусных не делают, – сообщила я.
И спровоцировала еще один разговор, на сей раз о магазинах и продуктах. Это больная тема, в Московские Магазины я захожу, как в музей, а тут еще кое-что и приукрасила… Маша окончательно расслабилась и наконец-то задала единственный вопрос, который ее все еще мучил.