Ваня тут же затих и, склонив голову ей на плечо, перевел заинтересованный взгляд на Крылова.
«Сияет, как Мадонна с младенцем, — неожиданно сравнил он, несмотря на недавно перенесенную операцию, помолодевшую и похорошевшую Веру и вздохнул. — Хорошо то, что хорошо кончается».
Ограничившись на завтрак чашкой кофе с бутербродом, он стал собираться.
— Ты куда? — удивилась Вера. — Тебе ведь некуда спешить!
— В общем, некуда, — согласился он. — Заберу машину и поеду Аню искать.
— Ну, и что ты будешь там делать? Только отвлекать. Чем быстрее закончит, тем быстрее вернется, — разумно заметила она и, посмотрев на сидевшего на горшке мальчика, объявила: — Мы вот что сделаем: мы пойдем вместе гулять по Ботанике!
Косте ничего не оставалось, как согласиться.
Алина с сигаретой сидела в баре отеля за чашкой кофе и проклинала все на свете, начиная от дня, когда впервые увидела Крылова, и заканчивая днем вчерашним, когда, приложив все силы, чтобы повернуть вспять ею же закрученную адскую машину, поехала с ним в Киев. Она и сама себе не могла объяснить, почему так поступила: в очередной раз рассчитывала расположить его к себе или, продолжая чувствовать вину и словно извиняясь за содеянное, хотела заслужить некое прощение?
«Ни то, ни другое, — выпустила она дым. — Ну и влез же он мне в душу, сволочь! Даже не поинтересовался, где я, что со мной… Взять и уехать? И что делать в Минске? Разбираться с папиком, снова корчить перед ним паиньку? Того и гляди, посадит под замок до свадьбы! Нет, уж если я здесь, доведу с Крыловым дело до конца. Пусть повнимательнее посмотрит на свою ненаглядную и порасспрашивает ее кое о чем!»
Накануне вечером кроме фразы, что она может распоряжаться снятым на две ночи номером, Крылов не сказал ей больше ни слова. После его ухода Алина горько расплакалась от обиды. Терпению и желанию во что бы то ни стало завоевать Константина Петровича пришел конец.
«И что он нашел в этой Анне? — не понимала она. — Что они все в ней нашли?! Ведь никто не станет отрицать, что внешне она проигрывает мне по всем статьям. Два московских модельных агентства предлагали контракт, и если бы не отец!.. А у нее? Ни лица, ни фигуры нормальной! Чем она их всех берет?»
На сегодняшний день Алина знала о Кругловой все или почти все, вплоть до ее отъезда в Штаты. Кое-что из заокеанской жизни Анны ей удалось узнать и от Надежды Сергеевны Локтионовой, когда во время одного из визитов к подруге она раскрутила женщину на разговор по душам. Слово за слово, и та простодушно выдала все то немногое, что узнала об Анне в самолете. Но в этом немногом и была зарыта «бомба».
«Пожалуй, я знаю о ней даже больше, чем Константин Петрович, — неожиданно подумала она, грубо ответив третьему по счету молодому человеку, пожелавшему познакомиться. Несмотря на утренний час, народу в баре было предостаточно: закончилась конференция, и многие перед отъездом зашли выпить чашечку кофе. — Как мне кажется, на момент отъезда никто и не догадывался о том, что она была беременна. И если он не знал, значит, ребенок мог быть не его, или… или она просто скрыла это обстоятельство, а там, за границей, тихо от него избавилась, — рассуждала Алина. — В любом случае Крылову от этого известия будет не легче. После полугода совместной работы я уже могу предсказать его реакцию! А так как рано или поздно он все равно узнает, кто устроил „наезд“, мне терять нечего. Ну, что же, Константин Петрович, если вы не пожелали оценить меня, оцените вашу ненаглядную! С сильными, амбициозными людьми бороться легче всего: надо только улучить момент и наступить на их больное место. Да и заморской мадам, наконец-то, воздается по заслугам…»
… — Нет, Коля. Спасибо, Верочка, — как можно мягче отвергла приглашение хозяев Анна. — Завтра самолет, а у меня еще вещи не собраны. Мне бы так хотелось задержаться у вас еще на пару дней, но не могу, — развела она руками, взглянув при этом на Костю. — Кроме того, что соскучилась по Кате, Роберт просто требует меня обратно! В связи с юбилеем и предстоящей сменой главы правления запланировано бесконечное число приемов и мероприятий, в которых я обязана участвовать… Но я к вам постараюсь еще утром заглянуть, — пообещала она.
— На этот раз мы тебя отпускаем, но ненадолго, — в своей обычной манере, то ли шутя, то ли серьезно заметил Николай. За прошедшую неделю он понемногу стал походить на прежнего ироничного шутника. — Мы вот тут с Костей немного с делами разберемся и через океан, за тобой. Пожила там и хватит. Пора домой возвращаться.
— Если бы все было так просто, — поцеловавшись по очереди с обоими Дербеневыми, грустно ответила Анна.
— Сложно, — уже совсем серьезно согласился Николай, когда вышел провожать гостей к лифту. — Жизнь — она на самом деле не такая уж длинная, как кажется, и надо постараться успеть исправить ошибки, — и, посмотрев Анне прямо в глаза, добавил: — Спасибо. Я не знаю, какие силы послали тебя сюда, но отныне кроме Веры для меня существует еще одна женщина, перед которой я преклоняюсь.
Не обращая внимания на Костю, он поцеловал Анне руку и крепко обнял на прощание.
Крылов с затаенной печалью посмотрел на сдвинувшиеся створки лифта. После сегодняшней длительной прогулки по старому ботаническому саду и разговора с Верой, после теплого семейного ужина у Дербеневых он четко осознал, чего желает: семью. Вот чего не хватало ему последние годы! Постоянного присутствия рядом любимой женщины, с которой они будут гулять по парку, ужинать вечером за большим семейным столом, радоваться детскому смеху и каждому мгновению…
И чем больше он улавливал перемен, произошедших за столь короткий срок с Николаем, тем крепче становилось это желание. Редко прислушиваясь к чужому мнению в делах сердечных, а уж тем более к мнению женщины, он был благодарен Вере за состоявшийся между ними откровенный разговор. Она оказалась права: Анна — его женщина. Время и разлука это доказали. Он впервые полностью признал свою вину в том, что случилось три года назад, и на душе стало легче. Словно в душном помещении, где уже было нечем дышать, открыли все окна и выветрили огорчения и следы недовольства, наполнив замкнутое пространство, где маялась его душа, нежностью, свежестью и умиротворением. А заодно и ее выпустили из заточения на свободу.
«И в другом Вера права, — обняв Анну в такси и поглаживая ее плечо ладонью, подумал он. — Не может она вот так, с бухты-барахты оставить ставших ей родными Роберта и Джессику. Для нее воспитанной в традициях почитания родных и близких, это был бы тяжелый шаг. А учитывая то, что он и вправду относится к чей как к родной дочери, такое ее решение было бы для него настоящим ударом. Нельзя требовать от нее такого шага. Сначала я должен поговорить с Балайзером и, как положено в таких случаях, попросить ее руки. Если она ему дорога, а он так мудр, как говорят, он ее отпустит. Потому что нет большего пожелания для дорогого и любимого человека, чем видеть его счастливым. И я должен убедить его, что я и есть тот человек, который сделает ее счастливой. Только тогда он даст свое благословение, а она вернется сюда с чистой совестью и сможет жить спокойно. Господи, какой же я был дурак три года назад и как усложнил себе путь к счастью!»