— Кажется, все в сборе, — кивнул Земсков. — Мы ждем ваших объяснений, — обратился он к Дронго.
— Спасибо. — Дронго встал, собрал лежавшие перед ним бумаги. — Все дело в том, — начал он, — что это преступление было действительно прекрасно организовано и спланировано. С самого начала было ясно, что такой ценный груз, как ядерные заряды ограниченного радиуса действия, не могли украсть просто так, как крадут понравившуюся вещь в магазине или даже деньги в банке. Она нужна определенному заказчику, который находит людей, могущих ему помочь. Очевидно, что все было продумано до мелочей, но как раз мелочи часто подводят организаторов, так как нельзя спланировать преступление и предусмотреть абсолютно все.
«Что за лекция?» — раздраженно подумал Земсков, но благоразумно промолчал.
— Свое расследование я начал с того, что сразу поверил в возможность хищения зарядов, вывезенных из Центра под видом радиоактивных отходов. Обратите внимание, что Глинштейн и Суровцев попросились работать как раз десятого июня, когда вывозились отходы. Некоторые из вас путали эти даты. Девятого они не просились на работу. Они просто получили разрешение начальника лаборатории Шарифова и спустились в хранилище якобы для продолжения работ, связанных с изоляцией ядерных зарядов. Конечно, Шарифов не должен был так часто нарушать правила, давая им возможность работать внизу. По-моему, вы даже подписывали им чистые бланки, — сообщил Дронго. — Я обратил внимание, что на одном бланке текст допечатан почти на самой подписи.
Все посмотрели на Шарифова.
— Да, — кивнул тот, опустив голову, — я иногда это делал.
«Я его правильно подозревал», — с удовлетворением подумал Земсков.
— Девятого июня двое молодых ученых спустились в хранилище. Они, очевидно, подготовились заранее, так как вынесли оттуда оба заряда. Дежурный, разумеется, ничего у них не спросил, а пленка, на которой фиксировались все передвижения, была затем подменена. Десятого июня они попросились в другую смену, и заместитель директора Кудрявцев разрешил им такую замену. Жаль, что вы не вспомнили об этом сразу же после их смерти, на следующий день, когда они погибли.
Машков, видя, как Дронго смотрит на Кудрявцева, невольно повернулся. Тот снял очки, протер их и снова надел.
— Верно, — глухо согласился он, — я, без сомнений, виноват. Мне, наверно, нужно было вспомнить про это, но я не придал этому значения.
— Десятого июня, — продолжал Дронго, — заряды были погружены в машину и вывезены из Центра под видом радиоактивных отходов. Академик Финкель, столь блестяще решивший эту задачу, конечно, прав — другим способом заряды было просто не вывезти. Но вот затем начинается нечто непонятное. Вы решили, что раз Мукашевич был охотником и, кроме того, водителем в том рейсе, то именно он стрелял в машину ученых, которая сорвалась со скользкого обрыва. Оба сотрудника Центра погибли. Если бы не прокурор Миткин, это преступление оставалось бы еще долго не раскрыто, если раскрыто вообще…
«Кто убийца?» — хотел перебить эксперта Земсков, но опять сдержался. Он только достал таблетку валидола и положил ее под язык.
— Убийца сделал то, что он и должен был сделать, — устранил двух главных свидетелей. Но он почему-то не убрал Мукашевича. Не убрал сразу после того, как заряды были вывезены из Центра. Откуда такая нелогичность? И это у убийцы, который так умело все спланировал. Он, очевидно, считал, что Мукашевич не представляет особой спасности. Из этого следует вполне очевидный вывод, что водитель вообще ничего не знал. Он просто делал свое дело. Психологически это полностью оправдано, вряд ли Глинштейн и Суровцев стали бы договариваться обо всем с обычным прапорщиком-водителем, который даже не знает, что именно он вывозит. Ему это просто не положено знать.
Дронго прошелся по комнате, остановился в углу, чтобы видеть всех сидящих в кабинете.
— У убийцы было не так много времени, когда вскрылось хищение. Он понял, что на него могут выйти через Мукашевича, и решил принять меры. Он заманил несчастного в кустарник и там нанес ему два удара ножом. Затем он присыпал тело убитого листьями и ветками. Мне кажется, что я даже знаю, почему убийца раньше не трогал Мукашевича. Он ждал сигнала о том, что заряды благополучно пересекли границу, и только после этого собирался исчезнуть из Центра. Он оставался вне подозрений. Следующая плановая проверка должна была состояться только в сентябре, и у убийцы было время.
Однако приезд комиссии спутал его планы. Вы сразу стали работать по всем направлениям, и преступник почувствовал себя неуютно. К тому же произошло неожиданное. Академик Архипов рассказал об убийстве своего сотрудника Сиротина, занимавшегося проблемами обеспечения безопасности ЯЗОРДов. В мае были убиты Сиротин и его супруга. Стало ясно, что это убийство имеет непосредственное отношение к событиям в Центре.
«Когда он закончит? — нетерпеливо думал Земсков. — Пусть наконец назовет имя».
— Мне оставалось только изучить личные дела сотрудников Центра и сделать некоторые выводы. Десятого июня академик Добровольский весь день провел в третьей лаборатории. Он не выходил оттуда, значит, его я сразу отбросил. Преступление мог спланировать только человек, имевший доступ к магнитным карточкам-ключам, открывающим хранилище. Он должен был гарантировать Глинштейну и Суровцеву получение магнитных карточек и кода для открытия дверей, иначе бы все сорвалось. У Шарифова такой взможности не было. Кроме академика Добровольского, это могли быть только три человека — Кудрявцев, Сырцов и Волнов.
Все почему-то посмотрели на Кудрявцева. Тот опять смутился, тронул галстук, поправил очки и немного нервно спросил:
— И что из этого следует?
— Сейчас объясню, — кивнул Дронго. — Только три человека, если не считать самого Добровольского, могли оказаться организаторами этого преступления. Я проверил список, который мне дали. Ни один из руководителей Центра, даже Шарифов, не смог бы одновременно обеспечить получение карточек-ключей, получение кода для прохода в хранилище, замену пленки в видеокамере и, наконец, беспрепятственный выезд машины с радиоактивными отходами! Значит, это могли быть только эти трое. Я пошел дальше — проверил, кто именно несколько раз появлялся на проходной десятого июня, и выяснилось, что Сырцов вообще никуда не выходил в этот день. Но трижды выходили Кудрявцев и Волнов.
На этот раз все посмотрели на подполковника Волнова, но тот сидел спокойный, словно ничего особенного не происходило.
— Наконец, самое важное, — продолжал Дронго. — Я понимал, что появление Финкеля и Архипова в составе комиссии — это та неожиданность, которую убийца не мог предусмотреть. Но еще я понимал и другое. Организатор этого преступления обязательно должен был находиться в Москве именно в мае, когда произошло убийство Сиротина и его супруги. И снова совпадение. В мае уходил в отпуск только заместитель директора института Кудрявцев.
Земсков, уже не сдерживаясь, мрачно посмотрел на исполняющего обязанности директора института. Кудрявцев опустил голову, уставившись на свои дорогие туфли, снова нервно поправил галстук и почему-то сильно покраснел.