Томас огляделся:
— Либо еще один чародей... либо...
— Почему чародей?
— Вокруг замка пусто, — определил Томас.
Замок стоял в гордом одиночестве, без привычного скопища жалких домиков простолюдинов. К нему не тянулись скрипящие подводы с зерном, рыбой из озер, не везли дрова во многочисленные печи и камины, не гнали во двор замка скот на убой, словно обитатели замка кормились из воздуха, а мясо жарили на лунном свете.
— Может быть, — сказал задумчиво Олег, — из тебя все же получится король...
— Почему?
— Простолюдинов замечаешь...
— А с кого ж налоги брать? — удивился Томас. — Ты в своих пещерах совсем опещерился.
Выдвинулись из тени с осторожностью, но глаза были уже на стенах замка, душа Томаса уже страшно рубилась там на стенах, сбрасывала врагов на камни, крушила и разносила...
— Что-то странное в этом замке, — проговорил Олег тревожно. — Как будто нарочито поставили на видном месте.
— Ну да, — буркнул Томас. — Для нас такую махину строили!
— Ну, замок не новое заклятие, его можно и за миг...
Томас услышал предостерегающий вскрик, с опозданием развернулся, выхватывая меч, но оказалось, что смотреть надо было вверх. По голове ударили, он саданулся о твердое, с хриплым воплем ударил рукоятью меча, еще не успев раскрутить в могучем рыцарском замахе. Сверху обрушились удары, рядом грузно падали огромные багровые тела, складывали крылья, а он, уже все поняв, спешно рубил до того, как успеют встать с земли и броситься в бой.
В стороне удары посоха сливались с треском костей. Это был сплошной звук, словно мельница перемалывала крупное зерно. Томас, подражая калике, рубил как можно быстрее, двигался из стороны в сторону, на удары и толчки не обращал внимания, все потом, если потом будет, сам орал, скрипел зубами, нагнетая в себе ярость, вгоняя в бешенство, ибо напали так внезапно, что не успел, не успел...
Меч врубался в податливую плоть, Томас чувствовал себя волком в овечьем стаде, что вдруг само пыталось напасть на волка, чужие удары только шатали, слышался отвратительный скрип когтей по железу доспехов, он расшибал головы даже локтями, а когда чья-то рогатая оказалась у самого бока, прижал, услышал сладостный хруст черепа, когтистые лапы бессильно заскребли по панцирю, и Томас вскрикнул счастливо, ибо размозжить врагу голову почти так же сладостно, как завалить на залитый кровью пол и насиловать жену врага.
Крылатые звери бросались тупо, на верную смерть, как будто их гнала участь худшая, чем гибель. И когда за их спинами встал гигант с развернутыми крыльями, громадными и просвечивающими багровой пленкой, толстые жилы выделяются четко и угрожающе, Томас развернулся к нему, тяжело дыша, пытаясь восстановить дыхание. Гигант был на две головы выше, намного шире, грудь впятеро, плечи обвисли под тяжестью, а в обоих руках блистало по длинному мечу, от которых струился зловещий синеватый свет, ядовитый даже с виду.
Лицо гиганта было в тени, Томас видел только толстые рога, острые и загнутые, уши торчали на макушке по-звериному, лунный свет озарял зверя сзади. Томас только и понял, что противник обнажен, это его вассалы, которых либо не жалеет, либо хотел проверить в бою и оставить лучших.
— Ты тоже здесь останешься, — прохрипел он, а потом, предположив, что противник все же рыцарского звания, хоть и безнравственно голый, выкрикнул с колебанием в голосе: — Назови себя, сэр... Я что-то не могу рассмотреть твоего герба.
Противник, лица которого не рассмотреть, зловеще расхохотался:
— Меня зовут по-разному, но можешь называть Смертью!
В сторонке послышались два глухих удара, калика всхрапнул как конь, оставшиеся три крылатых зверя помельче тоже бросились к нему, оставив рыцарей готовить себя бранью к брани. Томас слышал еще удары, всего три, там шлепалось, скребло камень, под ноги плеснуло теплым, кровь шипела и дымилась, быстро уходила темным паром.
— Я тебя назову, — ответил Томас, — назову так, как заслуживаешь. Не зря же у тебя щит не только укоротили, но и вовсе лишили всего рыцарского...
— Даже штаны отобрали, — бросил калика из-за спины. Он встал рядом, отер пот со лба, одежда слиплась и потемнела. На встревоженный взгляд Томаса отмахнулся: — Соплями измазали... Под стать этому, безпортковому. Говоришь, его из рыцарей в шею?
Гигант взревел, ринулся в бешенстве, два меча заблистали как лунные лучи. Томас едва успел уклониться, лезвие пропороло воздух рядом. Камень за спиной разлетелся на мелкие кусочки. Один с такой силой щелкнул по голове, что Томас оглох от звона в ушах. Он поставил меч под удар второго меча, звякнуло, рука онемела от боли, а меч вылетел как серебристая рыба из рук растяпы рыбака. Томас ахнуть не успел, уже обезоруженный, гигант обрекающе распахнул пасть, зубы как ножи, но рев сменился воплем ярости. Томас успел увидеть, как Олег выдернул дымящееся острие посоха из бока противника, отпрыгнул от меча, молниеносно ткнул снова как копьем, и снова гигант вскрикнул так, что земля дрогнула и качнулась под ногами Томаса.
— Держись! — вскрикнул он, с места прыгнул за мечом, тот все еще прыгал как рыба на берегу. Томас подхватил его раньше, чем тот успокоился, перевернулся, избегая меча гиганта, калика тем временем шарахнул врага по голове. Томас не поверил глазам, когда кончик рога звякнул и обломился, а гигант закричал не то от боли, не то от оскорбления.
— Ну, теперь держись, летучая крыса, — процедил Томас.
Калика отступал под ударами, Томас с разбега обрушил меч на спину чудовища. Руки тряхнуло, словно ударил по вековому дубу. Меч должен был рассечь врага пополам, именно это удар Мальтонов, но Томас успел увидеть только длинную полоску, будто рассек на дереве кору. Гигант развернулся с немыслимой скоростью, на Томаса надвинулись бешеные глаза. Успел увидеть оскаленную пасть, ударил острием меча, тоже как копьем, страшный удар потряс с головы до ног. Томас ударил еще, кулак достал воздух, по плечу ударило почему-то камнем, и Томас сквозь грохот и туман в голове понял, что катится по земле, а рев отдалился, там калика бьется один на один...
Застонав от стыда, он воздел себя на ноги, руке было непривычно легко, он с ужасом увидел зажатую в кулаке рукоять меча с обломком лезвия не больше, чем с ладонь. Отшвырнул, бросился к гиганту, почти ничего не видя, тому удалось прижать калику к стене. Томас прыгнул на красную спину, обхватил руками толстую, как дерево, шею, сжал так, что железо доспехов заскрежетало и смялось. С наслаждением услышал хрип, тут же чудовищные руки взметнулись как ветви дерева под ураганом. Томас ощутил, как его отдирают, отдирают по частям, но все еще давил немыслимо толстую и твердую шею, острая боль пронзила суставы, затем ощутил как летит по воздуху, навстречу метнулась каменная стена. Он инстинктивно выставил руки, страшный удар расплющил, потряс, смял доспехи, в красном тумане сполз к основанию. Сквозь кровь на лице увидел две фигуры, огромная теснила калику, тот отступал, отбивался посохом. Гигант надвигался уже с одним мечом, но правая рука калики бессильно болталась, отбивался с трудом. Томас не помнил, как заставил себя встать, его повело в сторону, но держал глазами схватку, добрался, и, уже падая от изнеможения и ран, ухватился за ногу чудовища, сдавил. Если бы в шлеме, то просто бы давил, а так вцепился зубами как пьяный простолюдин в безобразной деревенской драке, заодно попытался вывернуть ступню, успел услышать, как там хрустнули тонкие кости.