Прежде чем он успел принять какое-то решение, со стороны лагеря послышался подозрительный шорох.
Увидев подбиравшихся к нему со всех сторон людей, Мипоксай побежал, но ноги вязли в песке.
Внезапно из-за соседнего бархана на него кинулись сразу несколько человек, заломили и связали за спиной руки. Тот самый воин, что отпустил его, несколько раз с размаху ударил по лицу, не снимая кожаной перчатки.
Окровавленного юношу бросили в телегу и, как только въехали, в Мараканду, спустили в глубокий колодец в конце двора Антимаха. Над колодцем поставили стражу. Видимо, начальник охраны заподозрил в ночной отлучке раба что-то недоброе. Рук ему так и не развязали. Все тело ломило от режущей боли. Несмотря на большую глубину, в колодце было сухо и душно. Отвратительные гады шевелились в его сыпучих стенах, роясь в песчинках. Вот мохнатая желтая и жирная фаланга высунула голову с четырьмя челюстями-клювами. Мипоксай поежился от отвращения. Настала ночь. Потом день. Остался еще один. Скоро тайна перестанет существовать. А его, наверно, убьют. Последний день, когда Мипоксай еще мог на что-то надеяться, тянулся бесконечно долго.
Корегарда встретила Алана неприветливо. Стража у городских ворот долго и недовольно разглядывала его печатку и дорожный папирус. Сразу чувствовалось, что в этом городе правил другой человек. Власть Аора осталась в Бактре. Все же его впустили. Вскоре Алан заметил следившего за ним шпиона. Пришлось оставить коня во дворе караван-сарая. Он долго бродил по запутанным улицам чужого города. Заметал следы, старался избавиться от непрошенного спутника.
Наконец Алан понял, что это ему удалось, и почти сразу почувствовал, что заблудился. Если он не найдет нужной улицы, придется спрашивать кого-нибудь, но любой житель может оказаться шпионом Антимаха.
Антимах стал для него воплощением всех зол. Он лишил его свободы, превратил в раба. И все внутри юноши закипало от ярости, едва Алан вспоминал это имя. Наконец он может отомстить Антимаху и за себя, и за Мипоксая.
Город смеялся в лицо юноше чужими молчаливыми зданиями. Вот из-за толстой ребристой колонны на секунду появилось знакомое лицо. Появилось и тут же исчезло. Значит, шпион оказался хитрее его. Ну что ж, у него-то он и получит нужные сведения. По крайней мере, здесь он будет знать, с кем говорит. Алан быстро прошел пустую в этот поздний час улицу, резко свернул за угол. Притаился за широким пьедесталом статуи какого-то бога. Ждать пришлось недолго. Вскоре знакомая фигура долговязого шпиона вынырнула в двух шагах от него. Пустынная улица помогла Алану завершить начатое. Холодное лезвие ножа упиралось в затылок лежащего на земле человека.
— Ну, говори, собака, кто послал тебя следить за мной?
— Убери нож! — Властный окрик шпиона озадачил Алана. Человеку в его положении не следовало так кричать. Алан слегка ослабил нажим, и шпион протянул ему руку. На перстне извивался тайный знак Дора. Вконец растерявшись, юноша помог подняться с земли человеку, на которого только что напал. Он еще не знал, что власть, построенная на обмане и хитрости, нуждается в недоверии, даже в отношении к преданным слугам и лучшим друзьям. Шпионы и осведомители Аора заполнили всю страну, следили за всем и особенно тщательно друг за другом. Как-то раз на дружеском приеме великий политик грустно пошутил:
— Я не уверен, что мои люди не следят за мной.
Длинный худой человек отряхнул халат, метнул на Алана злобный взгляд, но, видимо, вспомнив о чем-то, заговорил примирительным тоном:
— Ты оказался хитрее. Это маленькое событие останется между нами. Взамен обещаю не говорить о твоих довольно странных скитаниях по городу.
Только теперь Алан, наконец, понял, что произошло. Он побледнел от гнева, и шпион невольно попятился, увидев его лицо:
— Убирайся прочь, грязный шакал. Ну!
Алан приподнял кинжал, и шпион сразу же отскочил на несколько шагов.
— Да ты что, взбесился? Знака не видел?!
— Пошел прочь, собачье отродье, попадешься мне еще раз, не спасут тебя никакие знаки!
Шпион ушел, бормоча вполголоса угрозы и проклятья. еще часа два Алан скитался по городу и наконец принял решение. Он выбрал богатый, украшенный резным мрамором дом и смело постучал в решетчатую калитку ограды. На стук никто не ответил. Он постучал сильнее. Не оглядываясь, знал, что шпион стоит за ближайшим углом, переполненный жаждой мести. Если этот дом принадлежит людям Антимаха, его могут схватить еще до выполнения задания. Эта мысль почему-то вызвала лишь усмешку. Невелика честь выполнять задание человека, пославшего за тобой шпиона.
Наконец во дворе дома послышались шаги нескольких человек. Калитка открылась. Пожилой обрюзгший грек, закутанный в теплый хитон, внимательно осмотрел Алана. Хозяина сопровождали два воина с факелами и обнаженными мечами. Ночной гость в те времена не внушал доверия.
— Я приехал в ваш город впервые. Не пустит ли хозяин переночевать? Я хорошо заплачу.
— У меня не караван-сарай, поэтому платы я не беру. Оружие отдай Герону и входи.
Один из воинов забрал у Алана меч.
Его провели в небольшую комнату. В ней стояла жесткая койка и стол. Ни о чем больше не беспокоясь, утомленный юноша сейчас же заснул. Впервые он заснул в этой стране в качестве гостя, а не раба.
Утром, еще до рассвета, Алана разбудил осторожный стук в дверь. За ней стояло пятеро вооруженных людей. Сердце Алана замерло. Он сразу понял, что люди Дора сами нашли его. Один из них вошел в комнату, остальные не двигались с места. Дверь закрылась.
— Ты попал в дом старосты базара. Не следовало поступать так неосмотрительно. Меня зовут Ифросом. Эти люди поступают в твое распоряжение. Шпионам пока не удалось установить место тайной встречи Антимаха с индусским послом. Придется ждать.
— Где я должен остановиться?
— Можешь оставаться здесь, раз уж так получилось, выдавай себя за купца, завтра тебе пришлют приказчика с образцами товаров.
Мрачную картину открывали путнику развалины храма Кибелы. Угрюмые бастионы с черными язвами обвалов, раздавленные песком и временем стены скорей походили на военную крепость, взятую штурмом, чем на обиталище некогда могущественной богини. Вместе с Александром пришли другие заморские боги. Они отняли у храма золото и славу. Забвение и власть пустыни поселились здесь. Резкие красноватые тени были еще причудливее развалин. Приветствуя приход вечера, где-то во мраке еще не рухнувших сводов злобно мяукает и смеется сыч, потом, захлебнувшись, надолго умолкает, и победившая тишина вылетает из башен черными хлопьями летучих мышей. С двух сторон к храму крадутся небольшие вооруженные отряды. В одном — человек пять-шесть, в другом — немногим больше. Движения людей бесшумны и мягки. Они словно боятся спугнуть перепончатых посланников тишины. Прячась за барханами, осторожно подходят к стенам, и через весь внутренний двор храма летит незнакомое чужое слово. Храм молчит, притаившись, он напоминает скелет поверженного титана, грозящего непонятной карой. Воинам Антимаха не по себе. Они знают, зачем пришли сюда. Казалось, сами боги создали это место для измены, и, казалось, боги сейчас выйдут из развалин, возмущенные и беспощадные в своем гневе. Тихо. Тяжелой поступью наискось через двор сходятся враги. Антимах спокоен и мрачен. Индусский посол вертляв и мал, переводчик, словно перепел, чеканит слова. Индусы и греки застыли, опершись на копья, разделенные чертой измены.