— Он просто запутался, это ясно, — сказал тот, что наблюдал за лесом. — Один из нас, признаю, но раненный в несчастном случае или по злому умыслу.
— Возможно… — Тиранастраз удивил остальных драконов, опустив голову прямо к Красу. — Но, узнав меня, ты ответил на мой вопрос! Ты из стаи, так что имеешь право и привилегию войти в самые тайные ниши этого логова! Иди! Я проведу тебя к той, кто разгадает эту загадку, к той, кто знает всю свою стаю, ибо она знает всех своих детей! Она узнает тебя, и так мы узнаем правду…
— Вы проведете меня к Алекстразе?
— Кто же, как не я. Взбирайся на мою шею, если можешь.
Даже несмотря на физическое истощение, Красу удалось вскарабкаться. Его подстегивала не только мысль, что он, наконец, найдет помощь… но и просто возможность еще раз увидеть свою возлюбленную, даже если она не узнает его.
Огромный дракон нес Краса через длинные туннели и пещеры, которые он, по идее, должен был узнавать. Но лишь время от времени появлялся некий проблеск воспоминаний, каждый раз не достаточный, чтобы удовлетворить волшебника. Иногда они встречались с другими драконами, но ни один не показался Красу знакомым, хотя когда-то он знал всех драконов красной стаи.
Ему было жаль, что он не был в сознании, когда его принесли сюда. Пейзаж, окружавший логово красной стаи, возможно, пробудил бы его воспоминания. Кроме того, что может быть прекраснее, чем драконы на пике своей власти? Еще раз узреть высокие, крутые горы, покрытые сотнями больших трещин, каждая вторая из которых была входом в царство Алекстразы. С этих пор прошли бесчисленные века, и Крас всегда оплакивал их конец, оплакивал конец Эпохи Драконов.
“Возможно, я смогу убедить ее… чтобы она позволила мне увидеть землю драконов в последний раз… прежде, чем она решит, что сделать со мной.”
Огромное тело Тиранастраза легко летело по высоким, гладким туннелям. Крас чувствовал приступ мучительной ревности, ведь он собирался говорить со свой возлюбленной, но был вынужден делать это в невзрачном, смертном теле. Он очень любил меньшие расы, много времени проводя среди них, но теперь, когда само его существование было на грани прерывания, Крас предпочел бы свой истинный облик.
Внезапно они увидели впереди яркое, но приятное сияние. Они приближались, и красноватый жар прогрел Краса изнутри и снаружи и заставил его думать о детстве, об учении жить в небе так же, как на земле. В его голове мелькали мимолетные воспоминания о жизни, и впервые с момента своего прибытия в это время дракон-маг почти обрел себя.
Они прибыли к источнику этого великолепного тепла, ко входу в огромную пещеру. Опустившись на четвереньки [4] у входа, Тиранастраз опустил голову и прогрохотал:
— С Вашего разрешения, моя любовь, моя жизнь.
— Всегда, — послышался в ответ нежный и всесильный голос. — Всегда для тебя.
И снова Крас почувствовал укол ревности, но он знал, что говорившая любит его так же сильно, как любит левиафана, принесшего его. Королева Жизни любила так сильно не только своих супругов, но и всю свою стаю. Вообще, она любила все живые существа этого мира, хотя эта любовь не помешает ей уничтожить то, что будет угрожать жизням других.
И об этом он преднамеренно решил не говорить Ронину. Это пришло к нему в голову в самом начале — один из способов избежать дальнейших искривлений времени состоит в том, чтобы убрать то, чего здесь не должно быть.
Чтобы спасти историю от страшных изменений, Алекстразе, возможно, придется убить и его, и человеческого волшебника.
Как только он и Тиранастраз вошли, все мысли о том, что случится с ним, исчезли, потому что Крас созерцал ту, что навсегда завладела его сердцем и душой.
Поразительный жар, который проникал в каждый уголок и щель огромной пещеры, исходил от сверкающего красного дракона. Алекстраза была самой великой из своего вида, она была вдвое больше титана, на котором летел Крас. Но, несмотря на это, в этом гиганте чувствовалась врожденная мягкость, и как раз когда волшебник смотрел, Королева Жизни нежно переносила хрупкое яйцо от теплоты своего тела на дымовую отдушину, где она аккуратно его поместила.
Она была окружена яйцами, они были везде. Эти яйца были ее последней кладкой, очень большой кладкой. Каждое из них было с ногу по высоте — огромное, по большинству стандартов, но крошечное по сравнению с тем, кто отложил его. Крас насчитал три дюжины. Только половина вылупится, и только половина из них доживет до взрослой жизни, но это было путем дракона — суровое начало, предвещавшее славную и чудесную жизнь.
Картину окаймляло множество цветов, которые не могли бы существовать при таких условиях, тем более под землей. Здесь были ползущие по стене вьюнки и растянувшиеся ковры фиолетового флокса. Золотые лилии украсили гнезда, а розы и орхидеи росли там, где отдыхала сама Алекстраза. Каждое растение цвело, питаемое великолепием Королевы Жизни.
Кристально чистый поток протекал через пещеру, проходя недалеко от матери, дабы она могла пить, когда пожелает. Спокойное подземное журчание завершало идиллию.
Дракон опустил голову так, чтобы крошечный наездник мог спуститься. Не сводя глаз с Алекстразы, маг-дракон ступил на пол пещеры, затем опустился на одно колено.
— Моя королева …
Но она посмотрела на огромного самца, который принес Краса.
— Тиранастраз… Не оставишь ли нас на некоторое время?
Без слов гигант покинул пещеру. Королева Жизни перевела свой пристальный взгляд на Краса, но ничего не сказала. Он стоял на коленях перед ней, ожидая некого знака, что она узнала его, но ничего не происходило.
Не в состоянии больше хранить молчание, Крас, задыхаясь, молвил:
— Моя королева, мой мир, может ли случиться так, что вы, зная всех существ, не узнаете меня?
Она осматривала его сквозь щели век, а затем ответила:
— Я знаю то, что ощущаю, и я знаю то, что чувствую, и, руководствуясь этим, я выслушала историю, которую ты рассказал, с должным вниманием. Я уже решила, что должно быть сделано; но, для начала, есть кое-кто еще, кого нужно привлечь к нам, ибо мнение его столь же дорого для меня, как мое собственное… Ах! Вот и он!
Из другого прохода появился взрослый самец, лишь немного меньше Тиранастраза. Вошедший двигался тяжело, как будто каждый шаг давался ему непосильным трудом. Длинный, с линялой темно-красной чешуей и усталыми глазами, он казался намного старше, чем супруг Алекстразы — пока волшебник не понял, что это не возраст так потрепал дракона, а некая неизвестная болезнь.
— Вы … звали меня, моя Алекстраза?
Как только Крас услышал голос ослабевшего гиганта, мир перед ним снова перевернулся вверх дном. Он запнулся, в смятении отступив от самца.