— Я? — с видом простодушия переспросила Петтибва. — Ах, душечка, ты так и проживешь всю жизнь одна, если тебе не помочь, — она игриво подмигнула девушке. — Ну-ка, признавайся как на духу! Разве у тебя не делается тепло вот тут, — Петтибва коснулась рукой обширной груди, — и мурашки не бегают по телу, когда ты смотришь на господина Билдебороха?
Киска залилась краской, тем самым подтвердив, что ее названая мать права.
— И нечего смущаться, — продолжала та. — Так уж заведено в природе. — Она подцепила пальцем вырез платья Киски, оттянула его, ведя пальцем вправо-влево, заставляя груди девушки колыхаться. — Для чего, по-твоему, вот это, а? — Киска просто потеряла дар речи. — Для того, чтобы привлекать мужчин и кормить младенцев, — Петтибва снова подмигнула. — И второго не бывает без первого!
— Петтибва!
— Ох, да будет тебе! Я знаю, он тебе нравится, да и как может быть иначе? У него хорошие манеры, он купается в золоте. Племянник самого барона! Даже Греди отзывается о нем благосклонно, и, по его словам, этот юноша весьма неравнодушен к Бедной Киске. Когда он смотрит на тебя, в глазах у него искорки так и сверкают, а брюки чуть-чуть оттопыриваются…
— Петтибва!
Толстуха громко расхохоталась, а Киска снова задумчиво принялась за работу. Греди одобряет такое развитие событий, сказала Петтибва, но дело тут вовсе не в заботе о благополучии Киски. Если она выйдет замуж за знатного человека, Греди получит от этого двойную выгоду. Во-первых, породнится с людьми того круга, куда он давно стремится, а во-вторых, сможет успокоиться по поводу притязаний Киски на гостиницу.
Энтузиазм Греди по поводу этого союза меньше всего имеет отношение к ней самой. Другое дело Петтибва. Киска чувствовала, что ее приемную мать и в самом деле очень волнует и радует тот факт, что Киска удостоилась внимания такого красивого и влиятельного господина, как Коннор Билдеборох из Чезвайнд-Мэнор.
А что же сама она думает обо всем этом? Вот вопрос, и, по сути, только он и имеет значение. Но пока ей было трудно на него ответить. Нет, не сейчас, и не в присутствии сияющей Петтибвы.
— Он спрашивал, не могу ли я после работы прогуляться с ним, — сказала она.
— Ох, ну о чем речь! И если он захочет поцеловать тебя, позволь ему сделать это, — Петтибва ласково похлопала девушку по щеке. — Но вот они, — она снова тронула вырез платья Киски, — пусть немного подождут.
Девушка снова залилась краской и отвела взгляд. Грудь у нее развилась поздно, где-то лет в шестнадцать, и хотя она лишь добавила девушке красоты, Киска всегда испытывала из-за нее некоторую неловкость. С существованием этой ее ипостаси — женской, чувственной, сексуальной — свободный, все еще «девчоночий» дух Киски пока не смирился. Раньше Грейвис учил ее драться, помогал осваивать боевые приемы, но, как только грудь у девушки налилась, прекратил эти занятия. Словно между ней и ее любимым приемным отцом возникла незримая преграда — признак того, что она больше не была его маленькой девочкой.
Хотя, по правде говоря, Киска никогда не была «его маленькой девочкой». Так мог бы называть ее совсем другой человек, где-то далеко отсюда, в месте, о котором она ничего не помнила.
Она все еще не хотела взрослеть, внутренне была не готова к этому.
И все же просто не обращать внимания на ухаживания Коннора Билдебороха Киска не могла; хотя бы потому, что не хотела огорчать Петтибву.
Она отправилась с ним на прогулку и очень мило провела время. Он умел вести беседу — предоставил ей выбирать и тему, и улицу, по которой они шли, не углублялся в слишком личные вопросы. Она рассказала ему лишь о том, что Грейвис Чиличанк подобрал ее в деревне, которая, по его словам, называлась Сорный Луг, а после этого удочерил.
— Ужасно глупое название, правда? — смущенно спросила она.
И объяснила юноше, что не помнит, откуда на самом деле родом, в какой семье жила и даже как звучит ее настоящее имя.
Коннор простился с ней у дверей в задней части гостиницы. Он не пытался поцеловать ее. Просто взял на прощанье руку и поднес к губам.
— Я вернусь, — пообещал он, — но только если и вы этого желаете.
Она молчала, точно завороженная зрелищем его прекрасных карих глаз, обрамленных густыми ресницами. Он был высокий, стройный, но с красиво вылепленными, сильными мышцами. Прикосновение его руки пробудило в девушке вихрь странных эмоций, смутных ощущений, уже почти забытых…
— Ну, что скажете, Киска? — спросил он.
— Нет, — ответила она и увидела, как вытянулось его лицо. — Не Киска, — быстро добавила она и потом сказала, почти растерянно: — Джилли.
— Джилли?
— Или Джилл. Джилл, Джилл, не Киска, — повторила она, делая ударение на каждом слове. — Раньше меня звали Джилл.
Ее возбуждение передалось Коннору.
— Имя! — воскликнул он. — Вы вспомнили свое имя!
— Не Киска, нет! Джилли, Джилл. Я уверена в этом!
Он поцеловал ее прямо в губы, но тут же отпрянул, словно извиняясь, словно давая ей понять, что сделал это непроизвольно, исключительно охваченный внезапной радостью за нее.
Джилл никак не отреагировала на происшедшее.
— Вы должны пойти и сообщить Петтибве, — сказал Коннор, — хотя, конечно, мне ужасно не хочется отпускать вас сейчас.
Джилл кивнула и повернулась к двери, но он обхватил ее за плечи и со всей серьезностью спросил:
— Так возвращаться мне в таверну или нет?
У Джилл мелькнула мысль ответить что-нибудь вроде того, что таверна — общественное место, куда могут ходить все, кому вздумается. Но она придержала язык и просто кивнула, тепло улыбнувшись. Возник момент некоторого напряжения — Джилл и, вероятно, Коннор решали для себя, может ли он попытаться поцеловать ее снова.
Он не стал делать этого; просто сжал ее ладонь обеими руками, повернулся и ушел.
Джилл и сама не знала, обрадовало ее такое прощание или нет.
Петтибва встретила известие взрывом радости, а между тем Джилл опасалась, не обидится ли она, узнав, что девушка отказывается от имени, данного ей Грейвисом. Ничего подобного. Ее приемная мать разразилась слезами.
— Ну и правильно, ну и хорошо. Что это за имя — Киска, для взрослой-то девушки? — она обняла Джилл с такой силой, что та едва устояла на ногах.
Этой ночью девушка лежала в постели, охваченная, в общем, приятными чувствами, хотя, возможно, и чересчур сильными. Столько событий сразу! Столько впечатлений! Она вспомнила собственное имя. И Коннор… Он поцеловал ее. Джилл. Да. Но иногда ее называли Джилли, это точно.
И еще хотелось бы разобраться в том, что с ней творилось, когда Коннор оказался совсем рядом. Ночь была прохладная, почему же она так сильно вспотела? В возникшем при этом ощущении тоже было что-то из ее прошлого, что-то удивительное и пугающее одновременно.