Трое монахов, включая брата Браумина, расположились в заднем конце четвертой повозки и погрузились в работу с самоцветами. Сейчас они пользовались преимущественно кварцем, хотя у одного из безупречных в руках находился и гематит. Кварц позволял видеть на большом расстоянии и следить за местностью, по которой они ехали. Если что-то вызывало хотя бы малейшее подозрение, безупречный пользовался силой гематита, чтобы направить в то место свой дух и произвести дополнительную разведку. Трое этих монахов были глазами и ушами всего каравана. Они должны были уберечь повозки от любых превратностей. Каждый их промах или недочет вполне мог обернуться для участников экспедиции сражением, которое им пришлось бы вести еще задолго до того, как они покинут так называемые обжитые земли Хонсе-Бира.
Они ехали все утро, двигаясь на северо-запад по дороге, ведущей в Эмвой — портовый городок, отделенный от Палмариса широким проливом Мазур-Делавал. В обычных условиях столь внушительный караван направился бы на юго-запад, в Урсал, где имелись мосты, поскольку паромная переправа между Эмвоем и Палмарисом была не в состоянии перевезти за один раз все повозки. Однако у монахов имелись свои маршруты путешествия. Их путь в Барбакан должен был быть как можно прямее и короче, а магические камни давали им для этого немало возможностей.
Лошади, по две на каждую повозку, вскоре утомились. Некоторые из них дышали с таким трудом, что казалось, вот-вот падут замертво. В упряжь каждой из них была вделана бирюза — магический камень, позволявший возницам входить в телепатическое общение с лошадьми и силой внушения заставлять животных двигаться на пределе возможностей. Первый привал устроили около полудня, в поле близ дороги, где путешественники должны были поменять лошадей. Половина монахов занялась осмотром повозок и колес, подтягивая и выпрямляя то, что нуждалось в подтягивании и выпрямлении. Остальные быстро приготовили пищу. Трое братьев, служивших глазами и ушами каравана, вступили в телепатический контакт, чтобы сообщить о прибытии каравана. Церковь была прекрасно подготовлена к превратностям подобных путешествий, поскольку по всем дорогам Хонсе-Бира у нее имелись помощники — священники небольших приходов, миссионеры и так далее. Накануне несколько магистров Санта-Мир-Абель, используя карты и путеводители, собранные братом Фрэнсисом, с помощью гематита заранее оповестили помощников из здешних мест, сообщив, что от них потребуется.
Не прошло и часа, как к месту привала привели дюжину свежих лошадей. Магистр Джоджонах узнал монаха, который их привел; этот человек, проведя более десятка лет в Санта-Мир-Абель, ушел жить в миру. Джоджонах наблюдал за ним сквозь щель в пологе своей повозки, однако не вышел, чтобы поздороваться. Это неизбежно повлекло бы за собой расспросы, а привал был неподходящим местом и для вопросов монаха, и для ответов Джоджонаха.
К чести этого человека, он пробыл здесь совсем недолго — всего несколько минут, которые понадобились ему и пяти его помощникам, чтобы поменять лошадей.
Вскоре караван продолжил путь, быстро одолевая милю за милей. Ближе к вечеру путники свернули с дороги, отклонившись к северу, и вскоре удивленным взорам братьев предстал широкий пролив Мазур-Делавал. Позади осталось семьдесят миль. К югу от них находился Эмвой, а на другом берегу, разделенный двадцатью милями водной глади, лежал Палмарис — второй по величине город края Хонсе-Бир.
— Вам надо как следует подкрепиться и набраться сил, — сказал монахам магистр Джоджонах.
Те понимали: впереди их ожидал, вероятно, самый трудный и опасный отрезок пути, сравнимый лишь с тем, что может встретиться после того, как они покинут пределы Тимберленда.
Прошел час. Ровно столько, сколько отводило на отдых жесткое расписание, составленное братом Фрэнсисом. Однако магистр Джоджонах не делал никаких распоряжений о том, чтобы двигаться дальше.
Брат Фрэнсис направился к нему в повозку.
— Пора, — спокойным, но твердым голосом произнес молодой монах.
— Еще один час, — ответил Джоджонах.
Брат Фрэнсис покачал головой и начал разворачивать свиток. Джоджонах остановил его:
— Мне известно, что там написано.
— Тогда вы знаете, что…
— Я знаю, что, если мы окажемся посреди пролива и кто-то из нас ослабеет, мы можем лишиться одной повозки или даже всех, — перебил его Джоджонах.
— Янтарь не требует особого напряжения сил, — возразил брат Фрэнсис.
— Верно, когда ты идешь по воде с пустыми руками, — согласился Джоджонах. — А когда у нас такой груз?
— Но ведь у нас — двадцать пять человек.
— И нас должно остаться двадцать пять, когда мы достигнем западного берега пролива, — резко ответил Джоджонах.
Брат Фрэнсис что-то проворчал себе под нос и повернулся, чтобы уйти.
— Мы поедем ночью, — сказал Джоджонах, — воспользовавшись бриллиантами для освещения дороги, и таким образом наверстаем время.
— И огни сразу выдадут нас, — недовольно произнес Фрэнсис.
— Возможно, — ответил Джоджонах. — Но, по моим соображениям, это меньший риск, чем позволить утомленным братьям пересекать Мазур-Делавал.
У брата Фрэнсиса от ярости сузились глаза и сжались зубы. Он двинулся прочь, едва не сбив с ног поднимавшегося в повозку Браумина Херда.
— Мы не укладываемся в его расчеты, — сухо пояснил Джоджонах вошедшему другу.
— И он, конечно же, донесет об этом отцу-настоятелю, — заключил брат Браумин.
— Главное, что Маркворт не едет вместе с нами, — глубоко вздохнув, сказал Джоджонах. — К нашей великой радости.
Его мрачное лицо осветилось улыбкой, а когда Браумин Херд сдержанно рассмеялся, старый магистр захохотал.
Брат Фрэнсис, стоявший возле повозки, все это слышал.
Через час, когда был найден удобный спуск к воде и солнце все ниже и ниже уходило за горизонт, караван вновь тронулся в путь. Процессию возглавлял магистр Джоджонах, наиболее сильный и сведущий в применении магических камней. Рядом с ним ехали два новичка-первогодка, а впереди — только один возница. Восемнадцать монахов из двадцати пяти, за исключением возниц и одного разведчика, распределились по трое в каждой повозке. Соединив руки, они держали их над кусками магического янтаря. Братья собирали силы, направляя свою энергию внутрь камня и пробуждая его магические свойства. Янтарь помогал двигаться по воде, и потому каждая повозка, скатившись в воду, не утонула, а лошадиные копыта и колеса оставляли лишь едва видимый след на водной поверхности.
Восемнадцать монахов пребывали в состоянии глубокого транса. Возницы усердно маневрировали лошадьми, попеременно направляя их то влево, то вправо, чтобы уравновешивать силу течения. Однако эта часть пути оказалась на удивление легкой. Езда проходила плавно, что явилось приятной передышкой для возниц, лошадей и самих монахов.
Прошло менее двух часов, когда возница Джоджонаха, освещая бриллиантами путь, отыскал на западном берегу пологий склон и выехал на сушу. Обернувшись, он сообщил об этом магистру. Джоджонах вышел из состояния транса и выбрался из повозки, чтобы размять затекшее тело и проследить, как одна за другой на берег выехали остальные пять повозок. К югу, в нескольких милях отсюда, светились огоньки Палмариса. На севере и западе лишь чернело ночное небо.