Постепенно Смотрителю удалось погасить поток мыслей, но к тому времени отец-настоятель успел узнать очень много. Он узнал, что Эвелин мертв, а камни исчезли. Однако тем двоим, Элбрайну и Пони, судя по всему, удалось выбраться. Если их и ранило, то они явно остались в живых. Маркворт сумел разузнать, что оба они были родом из городка Дундалис, что в Тимберленде, но давно покинули этот город.
Узнал отец-настоятель и о том, что Пони, или Джилсепони Альт, какое-то время жила в Палмарисе.
— Гадина! — вскипел Смотритель, когда наконец Маркворт убрался из его сознания.
— Ты бы мог рассказать мне обо всем этом более простым и легким способом, — ответил отец-настоятель.
— Это тебе-то? — взвился кентавр. — Прав был Эвелин, когда говорил о таких, как ты, и о твоей вонючей церкви!
— А где именно жила эта Джилсепони в Палмарисе?
— И вы еще зоветесь божьими людьми? Но никакой Бог не одобрит ваших делишек, — ответил ему Смотритель. — Ты украл мои мысли, гадина, и ты за это поплатишься!
— А что ты можешь сказать про эльфов? — невозмутимо продолжал расспрашивать Маркворт. — Тол'алфар — так, кажется, называют это племя?
Смотритель плюнул на него.
Маркворт взял другой камень, графит, и ударил строптивого кентавра электрическим разрядом.
— Есть пути легкие, и есть пути трудные, — все так же спокойно произнес Маркворт. — Я пойду тем путем, который ты мне откроешь.
Отец-настоятель направился в приземистый сводчатый проход, соединявший темницу кентавра с остальным подземельем.
— Тебе еще придется говорить со мной, — пригрозил он.
Но оба понимали сомнительность этой угрозы. Кентавр обладал сильной волей. Больше он не допустит, чтобы его застали врасплох, и Маркворту вряд ли удастся снова внедриться в его сознание.
Однако Смотритель опасался, что и без того выдал слишком много сведений о своих друзьях.
— Вы даже отдаленно не понимаете важности этого! — гремел отец-настоятель, встретившись утром с настоятелем Добринионом.
Они были одни в кабинете Добриниона, но теперь за громадным дубовым столом восседал Маркворт.
Палмарис — большой город, — спокойно отвечал Добринион, стараясь не раздражать Маркворта. Тот, не вдаваясь в подробности, сообщил настоятелю Сент-Прешес, что ему нужны сведения о некой молодой женщине лет двадцати, известной под именем Пони или Джилсепони.
— Я не знаю никого с таким именем, за исключением конюха, но у него это не имя, а прозвище.
— А Джилсепони?
Добринион беспомощно пожал плечами.
— В свое время она пришла в Палмарис с севера, — продолжал давить Маркворт. — Сирота.
Последнее слово навело настоятеля на некоторые мысли.
— Можете ли вы описать мне, как она выглядит? — попросил он, изо всех стараясь не показывать, будто ему хоть что-то известно.
Поскольку Смотритель, сам того не желая, дал Маркворту очень ясный образ женщины, ему не составило труда описать ее Добриниону: густые золотистые волосы, синие глаза, полные губы.
— Так что? — не отставал отец-настоятель, заметив, как на круглом лице Добриниона что-то промелькнуло.
— Нет, ничего, — признался настоятель. — Была здесь одна девушка. Ее звали Джилл. Она пришла с севера, осиротев после вторжения гоблинов. Но это было лет десять назад, может, даже больше.
— И что с ней сталось?
Я отдал ее замуж за господина Коннора Билдебороха, племянника барона, — ответил настоятель Добринион. — Но она отказала своему мужу в исполнении супружеских обязанностей и за это была объявлена вне закона. Ее отдали в королевскую армию.
Добринион надеялся, что его последние слова прекратят дальнейшие расспросы Маркворта. Настоятель отнюдь не был в восторге от всего происходящего, равно как и от завесы таинственности, окружавшей главу Санта-Мир-Абель.
Маркворт отвернулся и поскреб свой острый подбородок. Только сейчас он обнаружил, что очень давно не брился. Итак, эта женщина служила в армии; что ж, слова Добриниона лишь подтверждали воспоминания кентавра.
Кусочки мозаики складывались в общую картину.
Разговор с Добринионом окончился, и настоятель Сент-Прешес покинул собственный кабинет, оставив в нем Маркворта. Следующим посетителем отца-настоятеля был брат Фрэнсис. Здесь распоряжения Маркворта были простыми и предельно конкретными: не допускать никого, включая и Добриниона, к кентавру, а самого Смотрителя держать в изможденном состоянии. Сегодня Маркворт намеревался вновь наведаться в подземелье и продолжить допрос.
После Фрэнсиса настал черед магистра Джоджонаха.
— Мы должны обсудить ваше обращение с кентавром, — с порога заявил тот, даже не произнеся официального приветствия.
Маркворт усмехнулся.
— Кентавр вас никак не касается, — вскользь заметил он.
— Смотритель — герой, — отважился сказать магистр Джоджонах. — Он вместе с Эвелином Десбрисом участвовал в уничтожении дракона.
— Вы заблуждаетесь, — ответил Маркворт, усиленно стараясь говорить без раздражения в голосе. — Эвелин явился к дракону, это правда. С ним был и Смотритель, и еще двое — некто Элбрайн и Пони. Но они пришли не сражаться с драконом, а для того, чтобы стать его союзниками.
— Разрушенная гора свидетельствует об обратном, — с сарказмом возразил магистр.
Маркворт снова усмехнулся.
— Они переступили границы магии и границы разума, — заявил он. — Они завладели аметистом, который Эвелин украл из Санта-Мир-Абель, и, соединив силу камня с дьявольской силой демона-дракона, уничтожили самих себя.
Ложь была наглой и грубой. Магистр Джоджонах знал Эвелина, пожалуй, лучше, чем кто-либо в Санта-Мир-Абель. Эвелин никогда бы не перешел на сторону зла. Но Джоджонах не знал, как пробить густую завесу лжи Маркворта, чтобы правда об Эвелине увидела свет.
— У меня для вас есть поручение, — объявил Маркворт.
— Да, вы намекали, что мне придется вернуться в Санта-Мир-Абель раньше остальных, — резко ответил магистр Джоджонах.
Маркворт покачал головой, не дав тому договорить.
— Да, вы раньше нас покинете Сент-Прешес, — сказал он. — Но я сомневаюсь, что вы увидите Санта-Мир-Абель раньше нас. Ваш путь лежит на юг, в Урсал, в монастырь Сент-Хонс.
От изумления магистр Джоджонах потерял дар речи.
— Вам надлежит встретиться с настоятелем Джеховитом и обсудить с ним вопросы канонизации покойного брата Аллабарнета, обретавшегося в здешней обители.
На лице Джоджонаха отразилось полное недоумение. Ведь не кто иной, как настоятель Маркворт был главным противником канонизации. Если бы не его возражения, Аллабарнета давным-давно причислили к лику святых! Почему вдруг такая перемена? Джоджонах подумал, что теперь Маркворт пытается наладить более тесные отношения с Добринионом, а заодно найти удобный предлог, чтобы убрать его, Джоджонаха, с пути.