— С кем я буду жить в этой комнате?
Мое сердце плакало от его прошептанного вопроса. Он все еще с трудом верил, что он не должен использовать свое тело, чтобы платить за каждое проявление доброты или еду.
— Это твоя комната, Ашерон. Ты не делишь её ни с кем.
Облегчение в этих серебряных глазах заставило мое горло сжаться.
— Спасибо, Идика.
Я не была уверена, что ненавижу больше, то, что он продолжает меня называть своей хозяйкой или то, что благодарит меня за то, что я не продаю его.
Вздохнув, я ласково потрепала его по плечу.
— Я принес для вас немного одежды Стикса, чтобы вы ее носили.
Он отвернулся, прежде чем заговорить вновь.
— Он будет сердиться, если узнает, что я прикасался к ней.
— Он не будет сердиться, Ашерон. Поверь мне.
— Как хотите, Идика.
Я скрепя зубами подчинялась ему. Хотя Стикс зашел так далеко, чтобы быть неприятно властным, часто заставляя людей повторять задания, только для ощущения власти над ними, Ашерон принимал все, что нужно было сделать для него, без жалоб.
Было что-то, что я могла сделать, чтобы заставить его чувствовать себя более комфортно и в безопасности, я оставила его в его комнате и пошла отдохнуть сама. Мне просто нужен был сейчас небольшой перерыв от стресса из-за беспокойства о нем. Слугами были в основном пожилые люди, и я заметила одну вещь, что пожилые люди оказались более защищенными от чего бы то ни было, чем Ашерон обладал. Или если не защищены, то они были менее склонны действовать на это.
Не говоря уж о том, что слуги будут осознавать, что он часть семьи и одно это будет удерживать их подальше от него.
Я надеюсь.
Усталая, я подошла к моему столу и написала небольшую записку отцу, чтобы сообщить ему что мне нужно какое-то время побыть вдали от Didymos. Я использовала его для своих путешествий, так как я часто навещала свою овдовевшую тетушку в Афинах или приезжала сюда, в летний дворец, поскольку только здесь я могла побыть одна. Как и Ашерон, я ценила свое одиночество. До тех пор, пока Boraxis был со мной и уведомлял моего отца о моей хорошей жизни и местонахождении, мой отец был снисходителен к моим импульсивным путешествиям.
Единственным местом, которое он запретил мне посещать, была Атлантида, и теперь я догадываюсь почему. Я действительно верила ему, когда он говорил мне что это слишком опасное и далекое путешествие для девушки моего возраста, без надлежащего сопровождения. Я немного подозревала, что это было сделано, для того, чтобы защитить его брата и его распущенность.
Я только что закончила писать записку, говорящую моему отцу что я была в Афинах, когда решила остановиться и сделать перерыв. Мое внимание привлекло какое-то движение за окном в саду. В первый момент я не могла поверить тому, что я видела.
Это был Ашерон.
Как это непохоже на него делать что-то без специального разрешения. Пока ему не скажут, он едва передвигается. Мне пришлось дважды моргнуть, только чтобы убедится, что я не сплю. Но нет, это действительно был он…
Даже при том, что эта зима была теплой, было достаточно холодно, чтобы на улице был нужен плащ. Все же он был там, босиком, прогуливающийся в траве у фонтана. Он низко склонил голову, и, казалось, сгибал пальцы в траве. Это выглядело так, как будто он наслаждался ощущением, но, поскольку он никогда не улыбался, было трудно сказать.
Что он может делать на земле?
Я схватила свой плащ и направилась на улицу, проконтролировать его.
Как только он увидел мой приход, то стал пятиться от меня до каменной стены напротив. Когда идти было больше некуда, он опустился на колени, удерживая свою руку сверху, как будто для защиты головы и лица.
— Простите меня, Идика. Пожалуйста, я-я-я не хотел ничего плохого.
Я опустилась на колени рядом с ним и взяла его лицо в свои ладони, чтобы успокоить его. Он напрягся от моего прикосновения, что удивительно, так как он не был сломлен им.
— Ашерон, все в порядке. Никто не сердится на тебя. Ты не сделал ничего плохого. Тсс…
Он аж сглотнул от испуга и обернулся в замешательстве. О боже, что они могли сделать с ним, чтобы заставить его так дрожать, когда он ничего не сделал, чтобы заслужить это?
— Мне было только любопытно, почему ты здесь без обуви. Холодно, и я не хочу, чтобы ты подхватил лихорадку.
Мое беспокойство озадачивало его так же, как его страх озадачивал меня.
Он указал на свою комнату, что соединялась с небольшой террасой, которая, как и моя, выходила в сад. Дверь осталась приоткрытой.
— Я не видел никого здесь, так что подумал, что я в безопасности. Я просто хотел почувствовать траву. Я-я не хотел ничего плохого, Идика. Я собирался вернуться в свою комнату, как только закончу. Клянусь.
— Я знаю, — сказала я, гладя его лицо, прежде чем отпустила его. Он слегка расслабился теперь, когда я не трогала его. — Все действительно в порядке. Я не злюсь на тебя. Но я не понимаю, почему ты хотел почувствовать траву столь холодную, как эта. В это время года она совсем засохшая.
Он коснулся её рукой.
— Разве она не всегда так выглядит?
При его вопросе я нахмурилась.
— Ты никогда не касался травы прежде?
— Я думаю, что касался, когда был маленьким. Но я не помню. — Он коснулся её рукой снова так нежно, что у меня сжалось сердце. — Я только хотел один раз прикоснуться к ней. Я не буду выходить из своей комнаты снова, Идика. Я бы попросил разрешения. Простите меня. — Он опустил голову вниз.
Я хотела протянуть руку и дотронуться до него снова, но я знала, как он это ненавидит.
— Ты не должен спрашивать моего разрешения, Ашерон. Ты можешь приходить сюда в любое время. Ты свободен сейчас.
Он посмотрел на свою ладонь, на которой стояло клеймо раба, затем сжал её в кулак.
— Идикос сказал, что король заставил его пообещать, что я никогда не буду выходить из дома.
От его сообщения я в изумлении посмотрела на него.
— Ты был заперт в своей комнате с прибытия на Атлантиду?
— Не всегда. Когда Идикос возвращается из поездки, я приветствую его в приемной. Я всегда первый, кого он хочет видеть. Иногда Идикос приковывает меня цепью за лодыжки в своем кабинете или к его кровати. И ночью я хожу в столовую и в танцзал, когда у нас праздник.
И каждую ночь он спал в постели Эстеса. Он уже рассказал мне так много.
— Но ты никогда не был на улице?
Он посмотрел на меня, затем отвел глаза. Это Эстес научил его так делать, так как очень многих людей отталкивали его переливающиеся серебром глаза.
— Мне разрешают сидеть на балконе между клиентами, чтобы моя кожа не была настолько бледной. Меара даже позволяет мне есть там иногда.