— Оправдаю, — без колебаний ответила она.
Он горько рассмеялся.
— Приговорен за то, чего не делал, — и оправдан за то, что сделал… Все у меня не слава богу!
— Зарек…
— Но примут ли они твое решение? — прервал он ее. — Ведь ты уже не беспристрастна, ведь так?
— Я… — Астрид помолчала, размышляя над его репликой. — Примут. Надо только найти способ доказать им, что ты не опасен для окружающих.
— Звучит не слишком уверенно, принцесса.
В самом деле, Астрид была не слишком уверена в успехе.
Впервые в жизни она нарушила обет, который, как полагала, не нарушит ни за что на свете. Обет беспристрастности.
— Ложись, Зарек, — предложила она вместо ответа, потянув его за плечо. — Нам обоим нужно отдохнуть.
Зарек молча лег. К его удивлению и удовольствию, Астрид прижалась к нему и положила голову ему на грудь.
Никогда еще женщина не спала у него на плече! Он вдруг обнаружил, что гладит ее белокурые волосы, играете ними, перекидывая их спелые пряди себе на грудь. Он приподнял голову, чтобы взглянуть на Астрид.
Лежа с закрытыми глазами, она рассеянно водила пальцем по его груди — вокруг соска, скрытого под черной фланелевой рубашкой; и сосок набухал и твердел под ее прикосновениями.
Зарек не смог бы описать, что делала с ним ее близость. Если бы он умел мечтать, пожелал бы, чтобы это длилось вечно. Но мечты и надежды были ему также чужды, как любовь и доброта.
В отличие от нее, он не видел в будущем ничего хорошего.
Только собственную смерть.
Даже если Танат его не убьет, им с Астрид никогда не быть вместе.
Она — богиня.
А он — раб.
В ее мире для него не найдется места, как и в мире смертных.
Один. Он всегда был один. Одиноким и останется.
Неважно, кто выживет в их схватке с Танатом. Зарек будет сражаться лишь для того, чтобы защитить Астрид.
Вздохнув, он закрыл глаза и заставил себя погрузиться в сон.
Астрид прислушивалась к ровному дыханию Зарека. Рука его по-прежнему зарылась ей в волосы; даже во сне он прижимал ее к себе так крепко, словно боялся отпустить.
Жаль, что она не может снова войти в его сны! Как хотелось бы ей опять обрести зрение: взглянуть в его полночные глаза, вновь узреть красоту Темного Охотника!
Однако не тело и не лицо Зарека так властно влекли ее к себе.
Она полюбила человека, что скрывался в глубине его измученного, израненного сердца. Человека, способного создавать прекрасные творения. Прячущего свою ранимость за шипами и колючками.
Да, она его любит! Любит, даже когда он ей грубит или злится, даже когда кажется совершенно невыносимым.
Теперь она поняла и эту его сторону.
Могла ли такая боль, какую ему пришлось пережить, не оставить на сердце ни единого шрама?
Но что будет с ним дальше?
Даже если она добьется оправдания Зарека, едва ли Артемида согласится отпустить его с Аляски.
Он останется в изгнании навеки.
Астрид вздрогнула от мысли о том беспросветном одиночестве, что его ждет.
А что будет с ней?
Как она вернется к жизни без него? С ним так хорошо! Непредсказуемо… но этим-то и интересно!
— Астрид!
Она подняла голову, удивленная тем, что он — впервые, если не считать их общего сна, — назвал ее по имени. А она даже не заметила, что он уже не спит!
— Да?
— Займись со мной любовью.
Она прикрыла глаза, впитывая эти слова так же, как свое имя из его уст. Затем лукаво изогнула бровь:
— Зачем?
— Я хочу тебя. Прямо сейчас. Хочу почувствовать, что мы с тобой связаны.
От этих слов у нее сжалось горло. Можно ли отказать в такой просьбе?
Астрид встала на колени и оседлала его бедра. Он сжал ее лицо в ладонях и, притянув к себе, обжег поцелуем.
Никогда, даже в самых смелых мечтах, она не представляла, что мужчина может быть таким: суровым — и пронзительно нежным.
Она слегка прикусила его губу.
— Тебе же нужно отдохнуть!
— Не хочу. Я вообще мало сплю.
Это правда: с начала их знакомства Зарек проспал дольше пары часов, лишь когда она опоила его сонным зельем. Судя по тому, что рассказывал М'Адок и что она сама увидела в его снах, Астрид хорошо понимала, почему это происходит.
И ничего так не желала, как подарить ему сладкий отдых!
Она через голову стянула с себя рубашку.
Зарек судорожно втянул воздух сквозь зубы, когда увидел ее обнаженные груди. Естество его мгновенно восстало. А ведь прошло всего несколько часов с тех пор, как они в прошлый раз тра…
Нет! Не так. Надо забыть это грязное слово, — к ней оно неприменимо!
Вот почему он так хотел ее сейчас! Жаждал сжать ее в объятиях, всем телом ощутить ее обнаженное тело.
Нет, они с Астрид совсем не «трахались». Они разделили друг с другом нечто не выразимое, не определимое словами. Простое, как воздух или пища, и бесконечно высокое.
Что же она с ним сделала?
Но в следующий миг он понял.
Астрид совершила невозможное: пробралась в его омертвевшее сердце и вернула его к жизни.
Рядом с ней Зарек вновь испытывал радость и волнение. Вновь желал — и не боялся своих желаний.
Снова стал человеком.
В ее объятиях нашел он и свою человеческую сущность, и потерянную душу.
Она важна для него, а он… он может хотя бы притвориться, что тоже что-то значит для нее.
Медленно, наслаждаясь моментом, он расстегнул на ней брюки и сунул руку внутрь, отодвигая розовый хлопок трусиков, нащупывая жаркую и влажную вагину. Его до сих пор поражало, что Астрид разрешает ему так к себе прикасаться.
Разумеется, Зарек — Темный Охотник вызывал у женщин куда больше интереса, чем Зарек — презренный раб. Но его это не изменило. Он понимал: их влечет к нему лишь оттого, что Ашерон исцелил его тело. Он грубо отталкивал женщин, предлагавших ему свою любовь; лишь изредка, устав от долгого воздержания, равнодушно овладевал ими — и тут же о них забывал.
Ни одна из них не смогла тронуть его сердца.
Астрид застонала от его нежных прикосновений.
— О Зарек! — прошептала она, и легкое дыхание ее ветерком скользнуло по его щеке. — Как я люблю, когда ты трогаешь меня вот так!
— И тебе неважно, что я раб, а ты богиня?
— Я такая же «богиня», как ты «раб»!