Задолго до поверхности они уже услышали свежие запахи, даже струйки воды, что часто пересекали путь, стали холоднее, превратились наконец в совсем ледяные. Олег усмехаясь, объяснил ошарашенному Томасу, что чем глубже, тем теплее, потому агафирсы вот уже несколько тысяч лет не знают ни зимы, ни даже холодной осени, в их средних пещерах всегда теплое лето, а ежели попробовать спуститься глубже, там вообще пойдут через жаркие пустыни, горячие камни, а если еще глубже, то можно обжечься о накаленные стены, воздух там горячий, как в печи, а снизу пышет еще большим жаром, пахнет горелым. Возможно, там ад, о котором так часто с ужасом говорят христиане? На досуге как-нибудь проверит. Когда не останется на земле драконов, великанов и похищенных принцесс.
Томас оглянулся:
— Надо запомнить дорогу. Ад, говоришь?
— Тебе-то зачем? — удивился Олег. — Твое место в раю! Будешь сидеть на облаке, в руках арфа.
— А ты? — оскорбился Томас. — Как усижу, зная что ты в котле с кипящей смолой? Пусть на моих крыльях все перья обгорят, но я побратима не оставлю.
Он продолжал оглядываться, запоминая дорогу в ад. Лицо его было суровым, трагическим, он уже мысленно прикидывал путь, проверял снаряжение, оружия ведь и коней в подземелье не протащили даже умелые волхвы агафирсов!
Они чуяли струи воздуха, наконец показался свет. Волхвы завязали лица плотными черными тряпками, но двигались уверенно, стены не задевали. Томас начал щуриться, завидев впереди пролом. Последние шаги проползли на животе, царапая локти и колени.
Томас ахнул, увидев залитые ярким светом деревья, старые пни: стояла ночь, над головой тревожно шумели густые ветви, отгораживая россыпь камней, откуда выбрались, от темного неба было светло как днем!
Остап единственный вышел на поверхность, Тарас и Назар остались в глубине. Остап сбросил на землю мешок, там протестующе звякнуло, торопливо снял с плечей перевязи с мечами и лук с колчаном стрел. Его голос глухо звучал из-под плотной черной повязки:
— Для нас даже сейчас слишком ярко!.. Глаза слезятся. Мы уходим. Еще раз заклинаем: никому о нас!
Олег обнял его, Томас пожал руку заверил:
— Добрые сэры, никогда не предам людей, что спасли мне жизнь!
Остап исчез, подняв в расщелине руку в прощании, Олег с Томасом остались в сверкающем ночном лесу вдвоем. Томас, натужно сопя, торопливо влезал в железные доспехи, скреплял поножи, стальные пластины на руках, последними надел железные перчатки, с удовлетворением сжал и разжал пальцы. Булатные кулаки выглядели устрашающе.
— Не смыкай глаз, — предупредил Олег. Он проверил лук и придирчиво перебрал стрелы. — Сейчас ночь, к тому же безлунная! Не ослепнуть бы, когда взойдет солнце!
Он внимательно осмотрел деревья, присел к земле, пощупал прошлогодние листья, пустые скорлупки желудей. Томас вдруг хлопнул себя по лбу:
— Сэр калика!.. Мы пробыли у них довольно долго. Боюсь теперь придется загнать не одну лошадь, чтобы успеть на берег Дона к празднику святого Боромира!
Олег молча ковырял землю, мечом проверяя хватку, для пробы обрушил удар на молодое деревце. Срубленное наискось, воткнулось рядом в темную землю, повалилось через поляну, тревожно шелестя ветками.
— Знать бы, где мы, — произнес Олег задумчиво. — Хотя бы звезды увидеть...
— Как это где? — удивился Томас.
— Во всяком случае не там, где нас нашли, — объяснил Олег любезно. — Я помню, что везли... Агафирсы — кочевое племя. Они и в пещерах кочуют. Куда завезли за те две недели, что были в беспамятстве, — вот загадка!
Томас смотрел ошалело, без сил опустился на трухлявую валежину:
— Как? Могли вернуться обратно?
— Утром можем обнаружить себя перед стенами Иерусалима. Или в развалинах, где Горвель шарахнул тебя по башке... а то и в Чайне.
— А это еще где? — угрюмо осведомился Томас. Глаза его недобро поблескивали.
— Сэр Томас, — напомнил Олег. — Нас спасли от неминуемой смерти! Только агафирсы еще помнят, как лечить таких травоедов. А что нас провезли по их кочевью, так это знак доверия...
Томас беспокойно ерзал, вставал и снова садился, наконец заявил решительно:
— Сэр калика! Надо идти, а то лопну от беспокойства.
— В какую сторону?
— Куда угодно, лишь бы двигаться.
— Тогда на север, — решил Олег. — Судя по деревьям, мы все еще в Европе.
Томас при всей озабоченности и страхе опоздать на берег Дона, замечал странность леса, и знал, что никогда больше его таким не увидит, а лишь темным, где шагу не ступить, чтобы не удариться о дерево или не свалиться в яму. Сейчас же лес был тихим, торжественным, все зверье и птицы спали, а слабого света, что пробивался сквозь тучи и ветви деревьев, для привыкших к темноте глаз было вполне достаточно.
Задолго до восхода солнца их глаза начали слезиться от слепящего света. Едва-едва посветлел краешек земли, откуда появится яркий диск, а лес уже весь выглядел залитым жидким солнцем. Потом все окрасилось кроваво-красным. Томас понял, что утренние лучи зажгли алым светом облака. Он начал прикрывать глаза ладонью, а калика рядом, щурясь, утешил, что агафирсы вывели их в густом лесу нарочно, над головой шатер из густых веток, солнечные лучи не пробьются. Да и день обещает быть пасмурным, а потом глаза привыкнут.
Когда стало понятно, что ярче не станет, рискнули пересечь открытую поляну. Пальцы калики беспокойно перебирали обереги, часто вздрагивал, пугливо втягивал голову в плечи. Томас озирался, хватался за рукоять меча, но лес был странно тих, даже проснувшиеся птицы не верещали в гнездах.
— Поторопись, сэр Томас, — вдруг сказал Олег нервно.
Почти бегом он углубился в самую что ни на есть дремучую чащу. Томас спотыкался о коряги, застревал в колючем кустарнике, трескался головой о низкие, но такие толстые ветви. Калика же как нарочно осатанело пер в самые заросли, перелезал скопища валежин, подныривал под зависшие деревья — дохни, сорвутся, прыгал через ямы, заполненные черной водой, пугающе неподвижной, как застывшая смола. Мешок с чашей и даже перевязь меча постоянно застревали в сучьях, а сам Томас с разбега так стукался головой, что летели искры — то ли из железного шлема, то ли из глаз.
Олег на ходу бросил нервно, желая как-то объяснить спешку:
— Лес больно странный!.. Не вижу звериных следов, не кричат птахи, не звенят комары...
— Без комаров перебьюсь, — процедил сквозь зубы Томас.
— И жаб нет...
— И без жаб потерплю. Хотя жабы, ты прав, должны быть...
Они есть везде. Даже в раю, говорят, водятся жабы. Зеленые, крупные.
— В вирии тоже есть, волхвы говорят. А чем рай лучше вирия?