Томас ответил подавленно:
— Сэр калика был прав. Что-то в нас внутри не позволяет делать одно или не делать другое. Внутри меня рождается другое повеленье, я его считаю тоже Божьим. И если оно противоречит прежнему повелению, которое мне передают люди, будь они священники или епископы... пусть даже повелению, сказанному призраком в ночи, то я выбираю то, что внутри меня. Этот голос не врет.
Сверху топот ног слышался все громче. Ветер над головой выл, свистел. Их бросало от стенки к стенке. Яра начала беспокоиться, кровь отхлынула от щек, глаза стали тревожными.
— Небо затянуло черными тучами!
Томас буркнул:
— Мы в Британии. Здесь другого неба почти не бывает.
— Но ветер уже поднял волны огромные, как горы!
Томас ощутил беспокойство.
— Нам только бури еще недоставало.
Небо с севера заволокло такими черными тучами, что хмурое утро превратилось в сумерки. Ветер посвежел, на тяжелых волнах появились белые гребешки пены.
Когда ветер начал срывать эти гребешки, хозяин судна заорал:
— Убрать парус!
Томас предположил:
— Здесь всегда ветер. Нам не добраться.
— Идите вниз, — огрызнулся хозяин.
Томас выпрямился с великим достоинством.
— Со мной даже короли разговаривали вежливо...
Хозяин развел руками, в глазах была насмешка.
— Под нами двести футов холодной воды. Король так же хорошо тонет, как и простолюдин. И даже как простая корова.
Томас отрезал с достоинством:
— Рыцари тонут иначе, чем простые коровы!
Он взял Яру за руку, увел с мостика. Ветер усилился, воздух стал холодны и колючим. В небе грохотало, потом пошли вспыхивать темно-багровые сполохи, словно там работали небесные кузнецы.
Корабль швыряло из стороны в сторону, потом внезапно поднимало так высоко, что волны исчезали. Томас видел справа только серое небо, а слева надвигающийся горный хребет черных туч.
Ветер крепчал, люди суетились, Томас видел в лицах страх. Здесь постоянно были тучи, ветер порой рвал паруса, но сейчас надвигалось что-то небывалое, это замечал по бледным перекошенным лицам.
Мимо Томаса пробежал плотник с мотком каната. Губы его шевелились, он вскрикивал:
— Только бы не утонуть... Только бы доплыла эта посудина...
Второй матрос выхватил канат, крикнул с удивленной злостью:
— Чего трясешься? Ведь корабль не твой!
Корабль трещал, начал тонуть. Капитан заорал, торопя, а когда решил, что надежды на спасение нет, собрал матросов в круг.
— Ну, бездельники, прочтите хоть какую-то молитву!
Никто не мог вспомнить ни слова. Как и сэр Томас. Тогда капитан заорал:
— Бездельники! Ну-ка ритуальную пляску в честь богов!
Опять никто не шелохнулся, прятались друг за друга. Хозяин судна плюнул, пустил шапку по кругу.
— Мы должны успеть сделать хоть что-то богоугодное! Быстрее собираете деньги на постройку храма!
Кто-то успел бросить монету, но порывом бури шапку вырвало из рук, а несчастный вскрикнул, когда его метнуло через всю палубу, едва успел ухватиться за переплетение канатов. Рядом с Томасом трясся матрос, которого хозяин именовал священником, потому что у него на шее блестел большой золотой крест.
— О могучие боги моря! Не губите! Если нам позволено будет спастись... я принесу вам в жертву стадо коров!
Томас, удерживая одной рукой Яру, чтобы не сдуло за борт, поразился:
— Святой отец, ты сбрендил? Где у тебя на судне стадо коров? А если ты думаешь на моих коней, которых я оставил там на берегу...
Матрос с крестом неумело перекрестился, прошипел сквозь зубы:
— Умолкни, сын мой! Только бы сейчас спастись, а там поглядим!
Томас вытаращил глаза. Сглотнул, покачал головой.
— Говорили мне, не грызи с англом орехов... Ишь, сэра Бога норовит надуть! Что ждет Британию, ежели тут такой народ...
Ледяной ветер пронизывал до костей. Тяжелая волна ударила в борт с такой силой, что корабль затрещал. Гребень волны обрушился на палубу. Яру подхватило, как перышко, она едва успела вскрикнуть, как железная рука с такой мощью ухватила ее поперек туловища, словно благородный рыцарь ловил свою улетающую душу.
— Благо... дарю...
Грохот волн и рев бури заглушили ее слова. Он только видел, как распухшие от холода губы шевельнулись, затем ее с силой прижало всем телом к его груди. Томас напрягся, задержал дыхание. Тяжелая волна ударила, как лавина, едва не расплющила вместе с панцирем.
Чувство полнейшей беспомощности охватило Томаса с такой силой, что в глазах потемнело. Волны, как живые, озверевшие горы, ветер швыряет полуразбитый корабль, как щепку. Нет противника, с которым можно бы сразиться и красиво погибнуть. Мачты уже сломаны, паруса унесло бурей, борта разбиты...
Сквозь рев бури они услышали страшный треск. Их швырнуло на доски, Томас едва не вылетел вслед за волнами, что без препятствий перехлестывались через разбитый корабль. Руку едва не выдернуло из плеча: он намотал на нее канат, другой рукой прижимал к груди Яру.
Ветер ревел, волны швыряли в лицо злые брызги, но Томас внезапно ощутил, что уже слышит свой сорванный голос. Буря явно ушла дальше, море начало успокаиваться.
В полной темноте он услышал свой сиплый голос:
— Похоже, нас выбросило на камни... Еще повезло!
— Если следующая волна не смоет... — донесся едва слышный голос от его груди.
— Не дадимся, — заверил он, но с чувством полнейшей беспомощности понимал, что от него ничего не зависит. Тьма, хоть глаза выколи, не видно, что рядом.
В небе блеснул просвет, затем тучи снова сомкнулись, но просветлело сразу в двух местах, наконец блеснули мелкие холодные звезды. Небо начало очищаться.
— Смотри! — вскрикнула Яра.
Край тучи озарился ярким светом, выглянула луна. У Томаса перехватило дыхание. Они на обломке корабля висели высоко над бушующим морем. Волны перекатывались далеко внизу, а корабль висел, зажатый между двумя темными скалами. Вдали виднелась темная масса берега.
— Не шевелись, — предупредил Томас, — и даже не дыши!
Яра была прижата к его груди щекой, он не видел ее глаз, только ощутил едва заметное движение, словно она хотела кивнуть.
Когда наступил слабый рассвет, Томас спустил на веревке Яру, затем слез сам. Вода здесь доходила до пояса. Волны прибоя били с силой, он сам дважды падал, но в доспехах сшибить труднее, а Яру отнес к берегу на руках. Она попробовала высвободиться, он пригрозил: