На дальней поляне появилась фигура изрядно промокшего Васлава. Глеб представил, как он искал его всю ночь, и вместе с угрызениями совести от того, что ушел тайком, никого не предупредив, он почувствовал то самое тепло, какое только и можно почувствовать, имея таких друзей.
Наверно, именно в эту самую минуту он окончательно поверил в то, что даже их безумное предприятие с атакой манфреймовского замка имеет шанс закончиться удачей.
Даже бессмертные рано или поздно находят свой конец, а проигрывать битвы приходилось и самим богам.
Второй день отряд из восьми человек трудился в болотах Оленьей пади, это были все люди, отсутствие которых на базе можно было объяснить подходящими причинами.
Зато у них появился небольшой, но мощный землеройный снаряд. Под предлогом ремонта ночью его перегнали из ангара базы к котловану.
И все равно рабочих рук не хватало. Работа осложнялась жидкой грязью, уничтожавшей почти сразу все результаты их труда. Лишь после того, как подошла из-под исчезнувшего Китежа часть дружины Васлава, охранявшая продовольственный обоз за пределами городских стен, стало немного легче.
Глеб с интересом выслушивал потрясающие новости, стараясь в меру своих артистических способностей изображать удивление. Татары, не обнаружив утром городских стен, тем не менее с диким воем понеслись по привычному маршруту в атаку и вскоре оказались с противоположной стороны города в лагере другой орды. Только тогда паника охватила их ряды. Ушли они на следующий день.
Вечером каждый желающий мог увидеть в неподвижной глади озера отражение златоглавых китежских соборов. Наверно, именно это отражение невидимого града окончательно доконало татарских всадников. К обеду их кавалерийские лавы одна за другой стали покидать места стоянок, разнося по всей Руси весть о неслыханном чуде.
Дружинникам Васлава, потрясенным только что пережитым, пришлось сразу же после прибытия столкнуться с огромным металлическим драконом, глотающим в котловане жидкую грязь.
Не выдержав этого зрелища, воины, не устрашившиеся десятикратно превосходящей их татарской конницы, в панике разбежались, как только над поляной появилась металлическая рука землечерпалки. Глебу пришлось собирать их по всему болоту и организовывать специальную лекцию с осмотром робота.
В конце концов, наиболее храбрые из воинов согласились даже осмотреть кабину, после чего дело пошло на лад. Через несколько дней русичи привыкли к этому механическому помощнику и работы пошли значительно быстрее.
Возничие рубили гати и волоком свозили их к заметно углубившемуся котловану. С помощью двойного крепления стен им наконец удалось остановить плывун.
На пятый день работ на дне показался металлический купол ракеты…
Глеб очень спешил. Он прекрасно понимал, что работы такого масштаба не могут долго оставаться незамеченными. Не Манфрейм, так руководство базы, имевшее в своем распоряжении все необходимые технические средства, рано или поздно обнаружат этот котлован и как только поймут, что здесь происходит, от них не останется мокрого места…
Их могла выручить лишь скорость да еще удача… Самым неприятным для Глеба оставалось ощущение полной беззащитности. Все меры предосторожности, которые они принимали, ничего не значили для современных боевых машин, каждую секунду на них с неба могли обрушиться тонны взрывчатки.
Оставалась надежда лишь на помощь организации ветеранов Крушинского, уже дважды перехватившей опасную информацию о подозрительной активности русичей, да еще, пожалуй, на маскировку — особенно с воздуха.
Нельзя было оставлять не укрытым ни одного предмета, ни одного человека. Котлован затянули специальной маскировочной сетью, способной отражать и рассеивать даже волны радаров.
Странное чувство овладело им, когда Глеб вновь очутился в рубке своего Меконга. Здесь все давно умерло.
Поскольку компьютерный анализатор, как и все остальное, не функционировал, Глеб не смог получить данных о размерах повреждений, а беглый осмотр ничего не дал.
Он думал о том, что, вероятнее всего, ремонт придется начинать с самого начала и восстанавливать одну главную линию — энергетическую установку, посадочные двигатели и ручное управление.
— Ну, как там? — набросился на него Крушинский, с нетерпением ожидавший снаружи.
Хмурый Глеб постучал по корпусу, словно проверяя прочность обшивки, и, наконец, ответил:
— Автоматика, похоже, сгорела вся. Основные агрегаты, я думаю, целы. Понадобится чистка, профилактика и перевод почти всех ее механизмов на ручное управление. Это самая сложная задача, времени может не хватить, так что давай начинать работать.
Полковник Коноплянников почувствовал приступ раздражения сразу же, как только включился дисплей его внешнего фона. На экране появилось бледное, вытянутое, с плотно сжатыми губами лицо Мориновского.
Коноплянников терпеть не мог казначея Манфрейма за его непомерную жадность и за то, что этот человек всегда объявлялся в самый неподходящий момент. Полковник с трудом переносил общение с Мориновским еще и потому, что его господин никогда не удостаивал Коноплянникова личной беседы, словно он не командовал здесь космической базой и не являлся полномочным представителем Федерации на этой планете.
— Слушаю вас, — ледяным тоном произнес полковник, сразу же давая понять, что для долгой беседы он временем не располагает.
Мориновский, зная заранее, какую мину состроит Коноплянников после его вызова, лишь усмехнулся.
— Послушайте, полковник, мы получили информацию о том, что кто-то пытается увести одну из ваших штурмовых десантных ракет.
— Никогда не слышал подобной чепухи. Меконги сконструированы так, что могут подчиняться одному-единственному пилоту.
— И тем не менее. Вообще-то мы за подобную информацию берем не меньше пяти тысяч, но мой господин бывает порой неразумно щедр. Это сообщение, по его прямому указанию, я передаю вам бесплатно. Обратите часть вашего драгоценного внимания на район Оленьей топи. По нашим данным, там происходит что-то крайне любопытное.
Лицо Мориновского исчезло с экрана, прежде чем Коноплянников успел дать выход своему раздражению.
Закончив перечисление своих мыслей по поводу самого Мориновского, а также его родителей, обращенных теперь уже к пустому экрану, Коноплянников перешел к ослиным рогам деда Мориновского, когда внезапно остановился, вспомнил, что у ослов нет рогов, и совершенно неожиданно для себя самого потребовал от оператора соединить его с диспетчерской. «В конце концов, мне ничего не стоит проверить указанный район, зато в следующий раз появится возможность прищемить хвост этому надутому хлыщу».
Тройка реактивных штурмовиков из состава дежурного патруля базы пронеслась над болотом с оглушительным ревом.