Его словно заклинило между двух титанических стихий в непонятной для него игре.
И пожалуй, единственное, что он может сделать в своем положении, пока не поймет смысла хотя бы ближайшего хода, — это извлечь выгоду из тех сил и возможностей, которые ему подчинили в ходе игры.
Нет, не для себя… О себе он сейчас не думал. Он вспоминал ее улыбку потерянной девочки там, у подземного озера, ее беспомощный, но полный сочувствия взгляд. Он появился в ее судьбе, как игрушечный заяц, надетый на чью-то руку… А заяц влюбился — какая глупость!
У механической игрушки, составленной из двух сущностей и превращенной в зверя, не может быть никаких чувств! Но они были…
По шершавым, холодным от утреннего ветра ступеням Элия поднялась на городскую стену. Никто ей не препятствовал, и теперь она стояла лицом к пропасти на широком, не меньше метра, верхнем ребре стены.
Далеко внизу, куда едва достигал ее взгляд, река плавно изгибалась в предутреннем тумане, скрытая щетиной лесов.
Она подумала, что позже, когда ее не станет, река все так же будет равнодушно биться о берега.
Если пристально всмотреться, даже с такой высоты можно было рассмотреть под скалой нагромождение обломков, остатки оружия и трупы людей, которые не смогли унести ее соотечественники.
Осада окончена, россы отброшены, разбиты… Она не знала, жив ли еще Роман. Она этого так и не узнает.
Ее никто не торопил, никто не вынуждал к исполнению решения. Она сама выбрала это утро и теперь хотела дождаться восхода, чтобы в последний раз увидеть свет солнца. Человек, не увидевший его в последний день своей жизни, опускается в серый мир теней.
Солнце, словно понимая, что в это утро не следует торопиться, спряталось за грядой темных облаков. Время шло. На стене становилось холодно, усиливался предрассветный ветер. Оглянувшись, Элия видела позади себя ненавистный город летунгов. Время от времени силуэт человека-птицы появлялся над его крышами, но никто не обратил на нее внимания. «Каждый здесь полностью предоставлен своей судьбе», — подумала она словами нувки.
Никто не сложит для нее погребального костра, ее кости смешаются с костями воинов, погибших под скалой. По крайней мере, в смерти она не будет одинокой.
Возможно, там уже лежит тело Романа, и тогда они все-таки будут вместе.
Хорошо, если это так. Говорят, последнее желание всегда сбывается. Пусть это ее желание сбудется…
Солнце, проломив наконец хребет туч, выползло из-за красноватого горизонта.
Элия, почувствовав на своем лице прикосновение его лучей, сделала свой предпоследний шаг к краю стены.
Теперь между ней и пропастью не было даже узкой полоски камня. Она старалась не думать о предстоящем долгом падении. Хотя знала, что мужество ей не изменит в последний момент. Ей хотелось запомнить этот мир тихим и неподвижным, каким он был в эту минуту. Лишь у далекого изгиба реки кто-то скакал на белой лошади…
Всадник нарушал общую картину покоя. Обычно лишь посыльные скачут на белых конях, какую весть он несет и кому?
Всадник, между тем, миновал последний перевал, отделявший его от поворота к скале летунгов. Его движение завораживало, приковывало внимание, мешало подготовиться к последнему шагу, и Элия решила подождать, пока он, закончив свой путь вдоль реки, не скроется из глаз.
Но как только всадник показался из-за поворота, она поняла, что это не всадник, а… левран! Животное, которого на самом деле не существует, он есть лишь в древних сказаниях. Его мифический силуэт иногда вырезали на рукоятках мечей тех, кто заслужил своей безудержной храбростью такую великую честь…
Но вот теперь живой левран мчался по берегу реки. Он повернул к ней.
Пораженная Элия не могла понять, что происходит: неужели его прислали из далекого края, в котором живет солнце? Неужели левран пришел специально, чтобы забрать ее душу?
Левран, между тем, не задерживаясь на берегу, повернул к скале летунгов.
Казалось, он не плыл по поверхности воды, а мчался по ней гигантскими скачками — столь стремительным и бурным было его продвижение к цели. Едва выбравшись на узкую полоску берега перед скалой, он бросился вперед, словно не заметив препятствия. Секунду назад он перемещался вдоль поверхности земли, а теперь с такой же скоростью поднимался по отвесной скале… Элия не понимала, как у него это получилось, но он несся к ней навстречу по отвесной скале, он приближался…
Человек в безвыходной ситуации, готовясь к самому последнему шагу, всегда надеется на чудо, и, если его надежда сильна, чудо иногда приходит…
Левран спешил, и клочья речной пены, слетая с влажной шкуры, оставляли на поверхности камня темные, четкие следы.
Стражи на стене наконец заметили его, и предупредительный крик тревоги понесся над городом. Дежурные летунги взмыли в воздух и бросились навстречу леврану.
Первый удар Роман почувствовал, когда был уже на середине скалы. «Теперь они не успеют», — подумал он.
Внизу у подножия он не потерял ни секунды, хотя до сих пор не понимал, почему не задумываясь бросился на отвесную стену. Его тело само знало, что и как нужно делать. Круглые подушки на лапах оказались мощными присосками, а когти входили в твердый камень, как в масло, словно были сделаны из алмаза.
Роман поднимался по стене без всяких усилий, словно шел по ровной поверхности. Даже скорость почти не замедлилась, и потому его противники опоздали.
Два летунга кружили недалеко от его головы, но представляя, какая опасность им угрожает.
Укрепив в скале заднюю пару лап, он неожиданным рывком выбросил вперед четыре свободные. Оба летунга, разодранные в клочья ударами кинжалов его когтей, рухнули в пропасть.
Путь наверх был свободен. Где-то в стороне запоздало трубили тревогу. Они уже упустили возможность остановить его на отвесной плоскости.
Еще рывок, еще — край стены уже близок. Что-то его притягивало, звало к себе. Какое-то белое пятно на краю стены. Рассмотреть, что там было, не хватало времени.
Когда дежурная стража наконец опомнилась, скала кончилась. Роман был уже у подножия городской стены. Сверху на его бронированную шкуру обрушился град стрел и камней. Они отскакивали, не причиняя ни малейшего вреда. Под кожей переливалась могучая мускулатура и, напрягая мышцы спины, он легко выдерживал удары самых крупных камней, однако движение сильно замедлилось. Пора было что-то предпринять, пока враги не опомнились и не поднесли настоящее оружие.
Размахнувшись изо всех сил, Роман ударил лапой в основание стены. Стена дрогнула, в месте удара образовалась глубокая вмятина, во все стороны от которой побежали змеистые трещины.