— Ого, целых три столика, и за каждый по две сотни, — сказал Гарман.
— За что по две сотни? — заплетающимся языком спросил Шкиза.
— Только за то, что сели. Безо всякой выпивки.
— Вот, сволочи. Мы тут, может, последние сухари доедаем, а они…
— Вы с ними поосторожнее, ребята, — предупредил капитан. — У них и так на нас зуб за этот кусок. Это настоящие бандиты, причем богатые бандиты. А богатый бандит чувствует себя безнаказанным.
О людях Микеле Байка на время забыли. Шиллер и Бонус сходили к стойке и принесли еще выпивки и легкой закуски. Капитан Крепе выпил и уже забыл, куда собирался идти.
— Сэр, они идут сюда, — сказал Бонус, указывая за спину капитана.
— Кто «они»?
— Люди Фельдшера.
Грубо расталкивая посетителей бара, все двенадцать человек направлялись в сторону столика, за которым сидел капитан Крепе и его матросы.
Микеле Байк, по кличке Фельдшер, шел чуть позади своих слуг, расчищавших для босса дорогу.
Когда до команды «Примы» осталось несколько шагов, свита Байка расступилась, и вперед вышел сам Микеле.
— Приветствую удачливых охотников, — сказал он и изобразил на лице кривоватую улыбку.
— Для тебя охота была не менее удачной, Байк, — заметил Крепе.
— Да, охота была удачной, но… Одно маленькое «но»! Ты украл часть моей добычи, Крепе, и это сильно меня огорчило.
— Не слишком большой повод для огорчения при твоих-то доходах.
— Ты что, считаешь деньги в моем кармане? А может, я гуляю на последние? Короче так, — Фельдшер подошел к Крепсу и взял его за пуговицу, — за то, что ты загарпунил мой кусок, я налагаю на тебя штраф.
— Я действовал в рамках закона, Байк, и Главный Арбитр…
— К черту Главного Арбитра! — перебил Крепса Фельдшер и резким движением оторвал у Крепса пуговицу, а затем бросил ее одному из своих людей. — Проверь на крепость, Дрейк.
Тот, кого Байк назвал Дрейком, кинул пуговицу в рот и с треском разгрыз ее, как будто это был орех.
Упреждая реакцию Крепса. Фельдшер отскочил назад и спрятался за спинами своих телохранителей.
— Ну-ка, «волки», размажьте их по стенам! — приказал он.
«Волки» выхватили ножи и бросились на матросов «Примы»
Фриц Спилберг мгновенно перевернул стол, и вся его сервировка посыпалась на упавшего Шкизу.
— Наших бьют! — заорал Бонус и спрятался за Райхом.
Гарман начал швыряться бутылками, а Миллард сцепился с Дрейком, и они повалились на пол.
Визгливо закричали проститутки, однако охранники элитной части зала не покинули своих мест, поскольку их клиентам ничего не угрожало.
К людям Фельдшера подошло подкрепление, и они стали сильно теснить матросов «Примы».
Миллард злобно ругался и пинал противников своими тяжелыми ботинками. Гармана ранили в плечо, но он яростно отбивался горлышком от бутылки. Даже Бонус рвал зубами чье-то ухо, и его жертва — бритоголовый качок, орал, как подпаленная свинья.
Отдельную войну вел механик Райх. Вооружившись ножкой от стола, он бил всех, кто попадался на его пути. Жившая в Райхе злоба все никак не кончалась, и он продолжал избивать правых и виноватых, рассыпая удары во все стороны.
Один только Эдди Шиллер не участвовал в драке. Враги не воспринимали его как бойца и не обращали на него внимания. Юнга пытался хоть как-то помочь своим, но его оттолкнули в сторону, и он попал под ноги мечущихся в панике проституток.
Неожиданно прогремели два выстрела, и в зале тотчас появились охранники.
— Прекратить драку! Немедленно! — раздался усиленный мегафоном голос. — Кто стрелял?
Телохранители Фельдшера мгновенно ретировались, прихватив с собой своих раненых. Они просочились через ряды угрюмых охранников, и их никто не задержал.
— Ага, так, значит, это вы затеяли драку, да еще со стрельбой? — грозно просил полицейский сержант.
Однако ему никто не ответил.
Гарман сидел у стены и, зажимая рану в плече, тупо смотрел перед собой. Миллард прикладывал, к рассеченной щеке разорванную майку, а Бонус судорожно всхлипывал и размазывал кровь по разбитому лицу.
— Заберите у этого дубину, — приказал сержант, указывая на механика Райха, продолжавшего стоять возле стойки в той же оборонительной позе. Рукава его рубашки оказались оторваны и на предплечье красовалась вытатуированная надпись: «Поймаю — убью».
— Отдай дубину, дурак! — потребовал полицейский, но механик только тяжело дышал и бросав по сторонам безумные взгляды.
— Сэр, он, кажется, того, — сказал полицейский обращаясь к сержанту, — крыша поехала.
— Э, да у них здесь трупы! — сказал один из полицейских, сдвигая обломки мебели с тел Крепса и одного из людей Фельдшера.
В груди капитана «Примы» торчал нож, а его руки застыли на горле врага, которого он, умирая, сумел утащить с собой.
— Убийство, — сказал сержант. — Всех участников драки я забираю в участок. Крайчек!
— Да, сэр. — Подскочил к сержанту полицейский.
— Поднимайте тех, кто не может идти, и тащите их в участок. Пусть доктор окажет им помощь, а потом я приду, и мы всех допросим.
— Понял, сэр, — кивнул Крайчек, и полицейские стали поднимать избитых матросов с пола.
Голубоватое пламя светильника едва освещало стены и обстановку каюты. На единственном стуле в напряженной позе сидел человек. Он смотрел прямо перед собой в самый темный угол, куда не попадал свет тусклого светильника.
Картины сменялись одна другой. То это было бегущее стадо диких буйволов, то взлетающая стая розовых птиц, то атакующие льва гиены. Но все бьшо не то. Одарес продолжал всматриваться в даль, ожидая того, единственно нужного видения — «где?» и «когда?»
«Право!» — Одарес всем телом почувствовал эту легкую, но вполне отчетливую вибрацию.
— Право! — повторил «нюхач», и само собой в его голове родилось продолжение. — Право, три градуса, пятнадцать секунд. Дистанция — пять тысяч пятьсот четыре.
Дежурящий под дверью каюты матрос тотчас передал услышанное в капитанскую рубку. «Китобой» мгновенно повиновался и встал на новый курс.
— Пока не увижу астероид — не поверю, — сказал Кроуфорд.
— Ты говорил это десятки раз, — заметил капитан Макриди.
— Да, — кивнул помощник, — и всякий раз я отказываюсь верить во все происходящее с нами.
— Нам лучше подумать о том, как сохранить голову.
— То есть?
— За такого «нюхача», как Одарес, некоторые люди готовы положить тысячу жизней.